Родители Алексашки имели собственный дом - один из тех домиков, которые в здешней лесной местности ничего  не  стоят,  но,  однако,  дают  кров. Других детей, кроме Алексашки,  у  приказного  Рыжова  не  было,  или,  по крайней мере, о них мне ничего не сказано.
    Приказный умер вскоре после рождения этого сына и оставил жену  и  сына ни с чем, кроме того домика, который, как сказано, "ничего не  стоил".  Но вдова-приказничиха сама дорого стоила: она была  из  тех  русских  женщин, которая "в беде не сробеет, спасет; коня на  скаку  остановит,  в  горящую избу взойдет", - простая, здравая, трезвомысленная русская женщина, с силою в теле, с отвагой в душе и с нежною  способностью  любить  горячо  и верно.
   Когда  она  овдовела,  в  ней  еще  были  приятности,   пригодные   для неприхотливого обихода, и к ней кое-кто засылали свах,  но  она  отклонила новое  супружество   и   стала   заниматься   печеньем   пирогов.   Пироги изготовлялись по скоромным дням с творогом и печенкою, а по  постным  -  с кашею и горохом; вдова выносила их в ночвах на площадь и продавала по медному пятаку за штуку. От  прибыли  своего  пирожного  производства  она питала себя и сына, которого отдала в науку "мастерице"; мастерица научила Алексашку тому, что сама  знала.  Дальнейшую  же,  более  серьезную  науку преподал ему дьяк с косою и с кожаным карманом, в коем у него  без  всякой табакерки содержался нюхательный порошок для известного употребления.
   Дьяк, "отучив" Алексашку, взял горшок каши за выучку, и с  этим  вдовин сын пошел в люди добывать себе хлеб-соль и все определенные для него блага мира.

Н.С. Лесков "Однодум"

Сначала они посмотрели фильм на огромном экране в кинотеатре «Одеон» на Лестер-сквер. В фильме непрерывно что-то летало, взрывалось, но главный герой в конце победил. Сильвия усадила Ричарда рядом с девушкой из техподдержки, шепнув, что новенькой нужно поближе познакомиться с коллегами.
Потом они прошлись по Олд-Комптон-стрит на окраине Сохо, где подлинный шик и вульгарная безвкусица соседствуют к взаимной выгоде. Поужинали в «Ла Риш», ели кускус и еще какие-то крошечные экзотические закуски, блюдечками с которыми был уставлен весь их стол и даже часть свободного соседнего. Потом они отправились в небольшой паб на Бервик-стрит – Сильвия уверяла, что хороший. Там они пили и болтали.
Девушка из техподдержки улыбалась Ричарду, а он никак не мог придумать, о чем с ней говорить. Один раз он купил на всех пиво, и девушка из техподдержки помогла ему донести стаканы до стола. Когда Гарри вышел в туалет, девушка пересела на его место – поближе к Ричарду. Голова у него гудела от звона стаканов, лязга музыкального автомата, резкого запаха пива, разлитого рома и сигаретного дыма. Он пытался сосредоточиться на том, о чем говорили за столом, но не мог. И что самое печальное, обнаружил, что ему совершенно не интересны их разговоры.

Нил Гейман "Никогде"

Вот история, рассказанная одним из ветеранов московской подземки.

…Было это в те времена, когда слово «камера» означало «место лишения свободы», а о системах видеонаблюдения знали из фильмов о заграничной жизни.
Еду третий круг, только с подмены. Банка с кашей в сумке горячая. Почему не поел на подмене? Да я уж и сам не помню. На Баррикадной закрываю двери, уезжаю. Налил чаю из термоса, открыл крышку. Пушкинская. Ну, думаю, сейчас уеду и на перегоне быстренько перекушу.
– 42-й маршрут, ответьте диспетчеру.
– Слушаю, 42-й.
– 42-й, с Пушкинской без команды не отправляться!
– Диспетчер, вас понял, без команды не отправляться.
Стою на Пушке. Чай стынет, банка с кашей горячая, открытая, и такой дух по кабине, сейчас прямо слюнями захлебнусь. Смотрю на банку и думаю: «А чего, собственно, я себя мучаю?» Хвать ложку – и давай наворачивать. Сижу, ем, в зеркало за пассажирами смотрю. Вижу, из первого вагона появляется мужчина, подходит к моей двери…
– Почему так долго стоим?!
А у меня в одной руке банка, в другой ложка. Смотрю я на пассажира и думаю: «Ну, коли вежливости не обучен, то каков вопрос, таков будет и ответ!»
– Обед у меня, – показываю банку. – Сейчас доем, тогда поедем…
Тот кивает и уходит.
А через пару месяцев один приятель спрашивает:
– А правда, что машинисты прямо на станции обедают? Тут один знакомый клялся, что видел это своими глазами. Мне вроде и не верится, да он солидный человек, врать не будет…

Олег Дивов, Макс Рублев "Не прислоняться"

После обеда у Джил, на который Бубон тоже получил приглашение, – он, наконец, признал, что Серая Метелка относится к особой категории кошек, – я пошел прогуляться к руинам дома Доброго Доктора. За трапезой витал почти элегический дух, и Джек спросил напрямик у Джил, не захочет ли она перейти на другую сторону, а Джил признала, что теперь ее одолевают противоречивые чувства, но что она твердо решила доиграть Игру так же, как начала. Странно было обедать с противниками и испытывать к ним такое расположение. Итак, я пошел на прогулку после обеда, больше для того, чтобы заняться чем-нибудь в одиночестве, чем по какому-то неотложному делу.

Роджер Желязны "Ночь в тоскливом октябре"

Жеглов дал мне талон на  обед,  и  все сходили в  столовую на первом этаже, кроме Векшина, который на всякий случай из жегловского кабинета не выходил, и ему принесли полбуханки хлеба и банку тушенки,  и он все это очень быстро уписал,  запивая водой из  графина и  облизывая худые пальцы в  заусеницах.
Рядом с  неровными буквами "Вася" на  руке  у  него была россыпь цыпок,  и, глядя  на  них,  я  почему-то  вспомнил мальчишескую примету,  будто  цыпки вырастают,   если  в  руки  берешь  лягушек.   "Пацан  еще,   -  подумал  я снисходительно,  уже простив Векшина за его высокомерные наскоки.  - Совсем пацан".

Аркадий и Георгий Вайнеры "Эра милосердия"

Лоточнику Гусев сунул под нос кулак.
     - А что я неправильно сделал? - возмутился тот.
     - Это так, для профилактики. Я же не слышал, о чем у вас был разговор. Может, ты их сам подтолкнул.
     Лоточник закатил  глаза,  воздел руки к небу  и длинно  выматерился, не хуже  пожилого  сержанта. Из тирады  следовало, что он еще  не  окончательно сошел с ума и скорее  готов согласиться на опасный для  жизни нетрадиционный секс,  нежели дать взятку "официальному лицу -  как  в процессе отправления указанным лицом должностных обязанностей, так и при иных обстоятельствах.
     - И все-таки  следи  за  собой, будь осторожен, - напомнил ему Гусев, удаляясь в переход.
     Лоточник проводил его неприличным жестом. Милиционеры уже скрылись, так и не вернув награбленное.  Вместо  них  на  ступенях  появилась  дородная некрасивая  мусорщица в  оранжевой  куртке. Она  подняла оброненную  молодым сержантом ватрушку и задумчиво оглядела ее со всех сторон.
     - Да  выбрось!  - крикнул  ей лоточник.  - Иди  сюда, я тебе пирожок дам... Так уж и быть, с мясом.

О.И. Дивов "Выбраковка"

Был этот сэр Гавейн по природе рыцарь весьма горячий, а сэр Пионель его ненавидел за убийство родича своего сэра Ламорака, и потому, из чистой злобы и ненависти, сэр Пионель напитал ядом несколько яблок, желая отравить сэра Гавейна.
Дело было уже к концу обеда, и случилось, на беду, что потянулся за яблоком добрый рыцарь сэр Патрис, родич сэра Мадора де ла Порте, ибо он был разгорячен выпитым вином. И как раз случилось ему, на беду, взять отравленное яблоко. Лишь только съел он его, как начал пухнуть, и наконец его разорвало, и упал среди них мертвым сэр Патрис.
Повскакали тут все рыцари со своих мест из-за стола, стыдом и гневом разъяренные до безумия, ибо они не знали, что сказать, ведь пир и обед устроила королева Гвиневера, и они все подозревали ее.

Томас Мэлори "Смерть Артура"

По воле государыни поезд сделал два оборота на Луговой линии и тянется к манежу Бирона. Там приготовлен обед для новобрачных и гостей. Стол накрыт на триста три куверта. Музыка, составленная из труб, гобой и литавр, встречает поезд. Садятся за стол чинно, парами, в том порядке, в каком ехали, - разумеется, князь и княгиня свадьбы на переднем месте. Перед каждою парою поставлено национальное ее кушанье.

И.И. Лажечников "Ледяной дом"

- О делах потом, потом,- встретил меня Мастер.- Вначале - к столу. Все уже в сборе. Ну, как поживают наши великие друзья?
  Родственники,  собравшиеся  за  столом,  встретили  меня  как родного, а с дядюшкой Карп Поликарпычем мы даже расцеловались.
  -- Ну как лодка? -- нетерпеливо расспрашивал я.-- Где она?
   Оказалось,  лодку  никто не видал. Мастер до поры до времени скрывал ее где-то, возможно, в сарае.
   Снова начались салаты и кулебяки, речи в честь отсутствующих великих друзей, занятых великими делами, потом наступило  время борща,  время  гуся,  время  компота.  За столом говорили о чем угодно, только не  о  лодке.  Как  только  кто-нибудь  заикался насчет лодки, Мастер смыкал брови и недовольно кашлял.
   К  концу  обеда  нетерпение присутствующих достигло предела.Компот все уже пили кое-как, и я глотал груши  целиком.  Только Мастер   не   торопился,  просил  добавки,  внимательно  изучал черносливину, прежде чем отправить ее в рот. Наконец он  встал, скромно потянулся и сказал: -- Теперь бы соснуть часочек.

Юрий Коваль "Самая легкая лодка в мире"