Вокализ

И вот мы вновь поем про осень.
И вот мы вновь поем и пляшем
на остывающей земле.
Невинны и простоволосы,
мы хрупкими руками машем,
неразличимы лица наши
в златой передзакатной мгле.

Подходят юные морозы
и смотрят ясными глазами,
и мы не понимаем сами,
мы просто стынем и поем,
мы просто так поем про осень,
сливаясь с зыбкими тенями,
мы просто гибнем и живем.

И бродим тихими лесами.
И медленные кружат птицы.
А время замерло и длится
и луч сквозь тучи тянет к нам.
Неразличимы наши лица
под гаснущими небесами.
И иней на твоих ресницах,
и тени по твоим стопам.
А время замерло и длится,
вершится осени круженье,
и льдинки под ногой звенят.
Струятся меж деревьев тени,
и звезды стынут на ресницах,
стихает медленное пенье
и возвращается назад.

И юной смерти приближенье
мы чувствуем и понимаем,

и руки хрупкие вздымаем,
ища подругу средь теней,
ища в тумане отраженье,
лесами тихими блуждаем,
и длится пенье и круженье,
и звезды меркнут меж ветвей.

Мы пляшем в темноте осенней,
а время зыбкое клубится,
струятся медленные тени,
смолкают нежные уста.
И меркнут звезды, никнут лица,
безмолвные кружатся птицы.
Шагов не слышно в отдаленье.
На льду не отыскать следа.

Кибиров Т.

Мне снилась осень в полусвете стекол,
Друзья и ты в их шутовской гурьбе,
И, как с небес добывший крови сокол,
Спускалось сердце на руку к тебе.

Но время шло, и старилось и глохло,
И, поволокой рамы серебря,
Заря из сада обдавала стекла
Кровавыми слезами сентября.

Но время шло и старилось. И рыхлый,
Как лед, трещал и таял шелк.
Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла,
И сон, как отзвук колокола смолк.

Я пробудился. Был, как осень темен
Рассвет, и ветер, удаляясь, нес
Как за возом бегущий дождь соломин,
Гряду бегущих по небу берез.

Б.Л. Пастернак

И в декабре не каждый декабрист. Трещит огонь, и
веет летним духом. Вот так сидеть и заоконный свист,
метельный свист ловить привычным ухом.

Сидеть и думать, что вокруг зима, что ветер гнет
прохожих, как солому, поскольку им недостает ума в такую
ночь не выходить из дома.

Подкинуть дров. Пижаму запахнуть. Лениво ложкой
поболтать в стакане. Хлебнуть чайку. В газету
заглянуть - какая там погода в Магадане?

И снова слушать заоконный свист. И задремать - до
самого рассвета.

Ведь в декабре - не каждый декабрист.

Трещит огонь.

У нас в квартире - лето...

Феликс Кривин

Поет зима - аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
Седые облака.

А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.

Озябли пташки малые
Голодные, усталые,
И жмутся поплотней.
А вьюга с ревом бешеным
Стучит по ставням свешенным
И злится все сильней.

И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
Красавица весна.

Сергей Есенин

ДЕКАБРЬ

Мы соблюдаем правила зимы.
Играем мы, не уступая смеху
и придавая очертанья снегу,
приподнимаем белый снег с земли.

И будто бы предчувствуя беду,
прохожие толпятся у забора,
снедает их тяжелая забота:
а что с тобой имеем мы в виду?

Мы бабу лепим - только и всего.
О, это торжество и удивленье,
когда и высота и удлиненье
зависят от движенья твоего.

Ты говоришь:- Смотри, как я леплю.-
Действительно, как хорошо ты лепишь
и форму от бесформенности лечишь.
Я говорю:- Смотри, как я люблю.

Снег уточняет все свои черты
и слушается нашего приказа.
И вдруг я замечаю, как прекрасно
лицо, что к снегу обращаешь ты.

Проходим мы по белому двору,
прохожих мимо, с выраженьем дерзким.
С лицом таким же пристальным и детским,
любимый мой, всегда играй в игру.

Поддайся его долгому труду,
о моего любимого работа!
Даруй ему удачливость ребенка,
рисующего домик и трубу.
1960

Белла Ахмадулина.

Владимир Набоков

О, этот звук! По снегу -
Скрип,скрип, скрип -
В валенках кто-то идет.
Толстый крученый лед
Остриями вниз с крыши повис.
Снег скрипуч и блестящ.
(О, этот звук!)
Салазки сзади не тащатся -
Сами бегут, в пятки бьют.

Сяду и съеду
По крутому, по ровному:
Валенки врозь,
Держусь за веревочку.

Отходя ко сну,
Каждый раз думаю:
Может быть, удосужится
Меня посетить
Тепло одетое, неуклюжее
Детство мое.

* * *
Подставь ладонь под снегопад,
Под искры, под кристаллы.
Они мгновенно закипят,
Как плавкие металлы.

Они растают, потекут
По линиям руки.
И станут линии руки
Изгибами реки.

Другие линии руки
Пролягут как границы,
И я увижу городки,
Дороги и столицы.

Моя рука как материк -
Он прочен, изначален.
И кто-нибудь на нем велик,
А кто-нибудь печален.

А кто-нибудь идет домой,
А кто-то едет в гости.
А кто-то, как всегда зимой,
Снег собирает в горсти.

Как ты просторен и широк,
Мирок на пятерне.
Я для тебя, наверно, бог,
И ты послушен мне.

Я берегу твоих людей,
Храню твою удачу.
И малый мир руки моей
Я в рукавичку прячу.

Давид Самойлов.

Зимнее

Дмитрий Кедрин

Экой снег какой глубокий!
Лошадь дышит горячо.
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.

Пруд окован крепкой бронью,
И уходит от воды
Вправо-крестики вороньи,
Влево-заячьи следы.

Гнется кустик на опушке,
Блещут звезды,мерзнет лес.
Тут снимал перчатки Пушкин,
И крутил усы Дантес.

Раздается на полянке
Волчьих свадеб дальний вой.
Мы летим в ковровых санках
По дороге столбовой.

Ускакали с черноокой.
И-одни.Чего ж еще?
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.

Неужели на гулянку
С колокольцем под дугой
Понесется в тех же санках
Завтра кто-нибудь другой?

И усы ладонью тронет,
И увидит у воды
Те же крестики вороньи,
Те же заячьи следы.

На березах грачьи гнезда
Да сорочьи терема?...
Те же волки,те же звезды,
Та же русская зима!

На погост он мельком глянет,
Где ограды,да кресты.
Мельком глянет,нас помянет:
Жили-были я да ты!...

И прижмется к черноокой,
И задышит горячо.
Глянет месяц одинокий
Через левое плечо.

Между оттепелью утомительной
и томительною весной,
словно приморозок целительный,
словно призрак морозно-сквозной,

словно света иного связной,
фитилек февраля високосного
между снега и неба морозного
затрепещет своей кривизной.

В небесах купоросно-лазоревых,
раздрожавшихся на холоду,
воркоток сизарей назойливых
на прохожего, на ходу

запустившего в стаю снежком.
Охрани, чудотворец, прохожего,
он не дожил еще до хорошего,
он не добр, он с добром не знаком,

но не зол, но устал. Пощади его
хоть бы столько, что сизарей.
Посреди государства срединного
подыматься на мерзлой заре,

умываться ледком на дворе
да себя не любить нелюдимого.
То и радости есть, поди, у него,
что распугивать птиц в феврале.

Наталья Горбаневская.