Абд Ар-Рахман Аль-Хамиси

ЛАМПАДА, ЗАЖЖЁННАЯ В ПАМЯТИ

Эта жизнь нас свела,
Словно двух ветерков дуновенья,
Что слились в поцелуе,
В медлительном танце кружась
На цветущих ветвях
Иль на пышущих жаром каменьях,
В упоенье друг другом
От мира душой отрешась.
Но слепой ураган
Разрывает сплетённые руки,
И над местом разлуки
Бушует неистовый смерч...
Для влюблённых всегда
Расставание горше, чем смерть,
Ибо вечная память
Сердца обрекает на муки.

Я тебя повстречал
На перроне, у двери вагона,
Словно всю свою жизнь
Ради этого мига прожив.
Ты стояла, как фея,
И серого дыма колонны
Окружали тебя,
От галдящей толпы отделив.
Ты во мне разбудила
Мелодии дремлющих песен,
Серебристой волной
Потрясённую душу омыв.
Ты заполнила всё.
Как же был он никчёмен и пресен,
Этот мир без тебя,
Словно всем надоевший мотив.
Поезд тронулся вдруг.
Я бежал...
Я молил тебя взглядом...
Ты махала платком,
В  уплывающем стоя окне.
С этих пор он горит
Языком негасимой лампады,
Каждый взмах с этих пор
Отзывается болью во мне.
Поезд рвал, уходя,
Между нами дрожавшие струны,
Разжигая в душе
Нестерпимую, жаркую боль.
Белоснежный платок
Трепетал над моею судьбой,
Он доныне сияет
Лампадой во мраке безлунном.
Над пустынею дней
Миражом поманившим возник
И растаял вдали
Безвозвратно утерянный лик...

Перевод с арабского Сергея Голубева

Генри Лонгфелло

ДЕНЬ ОКОНЧЕН

День окончен, и тьма настала
Так нежданно, как будто мгла
Сорвалась с крыла и упала
Дымно-серым пером орла.

Из туманной дождливой дали
Тускло льётся селенья свет,
Наполняя меня печалью,
От которой спасенья нет.

Это – смесь  томленья с тоскою,
Что и болью не назовёшь,
Что лишь в том походит на горе,
В чём туман походит на дождь.

Подойди, мой друг, и прочти мне
Стих прочувственный и простой:
Пусть разгонит он думы дневные
И душе воротит покой.

Но не надо громких поэтов –
Тех возвышенных славой имён,
Чьих шагов далёкое эхо
Всё звучит в коридорах времён.

Марш мне чудится в их твореньях –
Говорят они: "Долог путь,
Нет конца трудам и бореньям",
Но сейчас я хочу отдохнуть.

Прочитай мне стих, что певуче,
Не для славы, не напоказ,
Пролился, как капель из тучи
И слеза из смежённых глаз.

Прочитай мне поэта такого,
Что средь скучных дел и тревог
Уловил мелодию слова
И гармонию сердца сберёг.

Есть в нём тайная сила спасенья
От вседневных бед и обид,
Есть в нём радость благословенья,
Что порой молитва дарит.

Старый томик рукой лаская,
Наугад что-нибудь открой:
Пусть строка, доселе немая,
Вдруг воскреснет в речи живой.

Ночь потонет в словах напевных,
А забота дурного дня
Соберёт шатёр, как кочевник,
И тайком уйдёт от меня.

Перевод с английского Самуила Черфаса

Назрул Ислам

Тинга-линга, тинга-линга...
Ты идёшь при лунном свете
вдоль реки по дну ущелья,
где пески и валуны,
и позванивает мерно
на твоём ножном браслете
бубенец - осколок малый,
отлетевший от луны.

Тинга-линга, тинга-линга...
Ты идёшь походкой гордой.
Вдоль реки по дну ущелья
босиком идёшь одна,
и похрустывает гравий
на ночной дороге горной,
и, откинув покрывало,
улыбается луна.

Тинга-линга...Бьют копыта.
Голубая пыль клубится –
мчатся всадники ночные,
исчезая вдалеке.
Только катится по небу
молчаливая зарница.
Только вмятины и тени
остаются на песке.

Тинга-линга, тинга-линга...
Только полночь, только ветер..
Только гравий под ногами.
Только сердце, как струна.
Вдоль реки по дну ущелья
ты идёшь при лунном свете -
только звёзды и дорога,
только горы и луна.

Перевод с бенгали Михаила Курганцева

Роберт Бернс/С.Я. Маршак
ДЖОН ЯЧМЕННОЕ ЗЕРНО

                         Трех королей разгневал он,
                         И было решено,
                         Что навсегда погибнет Джон
                         Ячменное Зерно.

                         Велели выкопать сохой
                         Могилу короли,
                         Чтоб славный Джон, боец лихой,
                         Не вышел из земли.

                         Травой покрылся горный склон,
                         В ручьях воды полно,
                         А из земли выходит Джон
                         Ячменное Зерно.

                         Все так же буен и упрям,
                         С пригорка в летний зной
                         Грозит он копьями врагам,
                         Качая головой.

                         Но осень трезвая идет.
                         И, тяжко нагружен,
                         Поник под бременем забот,
                         Согнулся старый Джон.

                         Настало время помирать -
                         Зима недалека.
                         И тут-то недруги опять
                         Взялись за старика.

                         Его свалил горбатый нож
                         Одним ударом с ног,
                         И, как бродягу на правеж,
                         Везут его на ток.

                         Дубасить Джона принялись
                         Злодеи поутру.
                         Потом, подбрасывая ввысь,
                         Кружили на ветру.

                         Он был в колодец погружен,
                         На сумрачное дно.
                         Но и в воде не тонет Джон
                         Ячменное Зерно.

                         Не пощадив его костей,
                         Швырнули их в костер,
                         А сердце мельник меж камней
                         Безжалостно растер.

                         Бушует кровь его в котле,
                         Под обручем бурлит,
                         Вскипает в кружках на столе
                         И души веселит.

                         Недаром был покойный Джон
                         При жизни молодец, -
                         Отвагу подымает он
                         Со дна людских сердец.

                         Он гонит вон из головы
                         Докучный рой забот.
                         За кружкой сердце у вдовы
                         От радости поет...

                         Так пусть же до конца времен
                         Не высыхает дно
                         В бочонке, где клокочет Джон
                         Ячменное Зерно!