Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве,
И где не воскресят клиенты-иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты.
Да и кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы?
Не тот ли, вы к кому меня еще с пелен,
Для замыслов каких-то непонятных,
Дитей возили на поклон?

А.С. Грибоедов  "Горе от ума"

Мне кажется, никогда в жизни так хорошо не бывает, как во время забастовки! Это вроде того, как если учишься у злого меламеда, который больно дерется, а у него отбирают всех ребят и подыскивают для них другого учителя. И вот, пока подыщут, вы не ходите в хедер…

Мой брат Эля и наш друг Пиня перестали ходить на фабрику. Наш дом совсем по-иному выглядит с тех тор, как они бастуют. Раньше мы их, бывало, видели раз в неделю — в воскресенье. Потому что, как я вам уже рассказывал, когда работаешь на фабрике, надо вставать на рассвете, чтобы, не дай бог, не опоздать. А когда они возвращались домой, я, бывало, уже спал. Почему? Потому что они работали сверхурочно, то есть даже после того, как все уходили домой. Работать их никто не заставлял, — они просто хотели побольше заработать. А в том, что при получке у них высчитывали дни, они ведь не виноваты.

— Допустим, что разбойники напали… — говорил Эля.

— Допустим, что ты глуп! — отвечала моя золовка Броха.

Шолом-Алейхем, "Мальчик Мотл в Америке", канонический вариант шеститомника.

— Хочется чего-то большого и чистого!
— Ну так пойди в зоопарк и вымой слона!

Фольклор советских времён

   Накануне контакта я пригласил в КБ Папазяна. Он пришел с мешочком, в котором была крупная очищенная морковь. Я познакомил их.
   – Папазян, – сказал Аветик Вартанович.
   – Нефертити, – представилась слониха, подавая Папазяну хобот, точно для поцелуя.
   Папазян протянул ей морковку. Нефертити посмотрела на него иронически, но морковку взяла.
   – Я хотел бы рассказать вам о Хеопсе… – начал Папазян.
   И он изложил ей биографию Хеопса, его вкусы и привычки. Аветик рассказывал тихо, с доброй, доверительной интонацией, будто говорил о любимом брате. Трудная и одинокая жизнь Хеопса раскрылась передо мною с такой неожиданной пронзительностью, что я тут же хотел бежать к Карлу и умолять его отказаться от нашей затеи. Мне было жалко Хеопса.
   – Напрасно вы так одушевляете слона, – заметила Нефертити. – Это пахнет антропоморфизмом. Уверяю вас, ничего подобного он не чувствует.
   – Увидите. Все увидите, – сказал Папазян. – Вы уж с ним поласковей…
   – Я постараюсь, – сухо сказала Нефертити.
   Папазян оставил ей мешочек с морковкой, и мы вышли на улицу.
   – Ну как? – спросил я.
   – Умна, – сказал Папазян.
   – Слишком умна! Не понимает только ни черта! – выругался я. – Боюсь, что мы нанесем Хеопсу психическую травму.
   – Не бойся, Тиша, – сказал Папазян. – Хеопс тоже не дурак. И потом он – личность, – тихо добавил Папазян. – Посмотрим.
   Я вернулся в цех.
   Нефертити отдыхала в выключенном состоянии. Рядом с ней лежал пустой мешочек Папазяна. Вокруг суетились монтажники и операторы, готовя слониху к завтрашнему эксперименту.

А.Житинский, "Хеопс и Нефертити"

Рядом черти-надзиратели били по морде какую-то строптивую грешную душу. Понемногу из трубы аппарата начала крупными каплями капать жидкость. Обе души уж подставили было ладони, как вдруг прибежал начальник отделения. Души со страха разбрызгали жидкость вокруг, причем несколько капель упало на черта-ротмистра, который с ужасным воплем превратился в горящую фосфорную свечку. Раздался страшный грохот, и все провалилось в тартарары.
От испанского епископа путем дистилляции была получена святая вода.

Ярослав Гашек, "В аду".

Там в аду этого епископа - дистиллировали.)) Разумеется, рассказ был опубликован в 1964-м году, в период хрущевских гонений на религию и примерно в то же время я прочитал его в сборнике рассказов Гашека. Что интересно, в последних сборниках я его не нашел.

А я дура-дура-дура
Дура я проклятая,
У него четыре дуры,
А я дура пятая!

Х/ф "Волшебная сила искусства"

Ну, рожа у меня  не велика, вымою живо, а  вот  есть я хочу, как волк! Дождь, ветер, холодище, паровоз  старый, скверный... измаялся я в эту ночь  - прямо сил  нет!  Заставить бы начальника  тяги  прокатиться в такую погодку, да на этаком паровозе...

М.Горький, "Мещане"

   Меня пронзил страх. Я топтался где-то за барьером; толстопузый, в укоротившихся брючках человек — как я посмел отвлечь их? И когда наступила тишина, когда они, еще не определив, кто зовет одного из них, застыли в выжидательных позах, — я не нашел в себе силы позвать еще раз.
   Но он знал, он видел, он слышал, что это я его зову. Секунда — и все кончилось. Участники группы приняли прежние позы. Я готов был заплакать.
   Тогда снова я поднялся на носки и сквозь тот же рупор, оглушая военного, послал в ту недостижимую сторону звенящий вопль:
   — Колбасник!
   И еще раз:
   — Колбасник!
   И еще много раз:
   — Колбасник! Колбасник! Колбасник!

Юрий Олеша, "Зависть"