После первых же десяти фраз мы с Фабером переглянулись. Есть такие виды искусства, где легко ошибиться в оценке, где новизна видения, оригинальность манеры ошеломляют зрителя настолько, что суждение его часто бывает несправедливым, но писатель — тот виден с первых же слов. И тут нам сразу открылось самое худшее: Шалон не умел писать, совсем-совсем не умел. Когда начинающий молод, наивность и непосредственность его книги могут показаться привлекательными. Шалон же писал плоско и глупо. От этого тонкого, столь искушенного человека мы скорее ожидали чрезмерной усложненности. Но столкнулись мы с совершенно иным — с романом, который могла бы написать мидинетка, — так назойливо выпирала в нем дидактика, унылая и примитивная. Когда Шалон подошел к третьей главе, нам — вслед за ничтожностью формы — открылась также ничтожность сюжета. Мы смотрели друг на друга с отчаянием. Бельтара еле заметно пожал плечами.

Андре Моруа, "История одной карьеры"

     Кстати, о писателях. Сейчас ты, дорогой мой, сядешь за стол и  напишешь две полагающиеся на сегодня страницы. Так, на чем мы остановились?
     Минут десять я  тупо смотрю на  недописанный лист и размышляю. Впрочем, может быть, только делаю вид, что размышляю.
     Нет,  пожалуй,  надо начинать  с  главного.  Я подхожу  к информатору и вызываю центральный пост.
     — Слушаю!
     — Дайте  справку.  Сколько раз  в литературе использована  ситуация,  в которой  герой любит героиню, но она  не  разделяет его  чувств  и уходит  к другому?
     — За какой период?
     — От Эсхила до наших дней.
     Явное замешательство. Я слышу, как дежурный передает задание дальше.
     — Абонент?!
     — Да.
     — Мы  не можем дать такую справку.  Объем информации превышает емкость памяти машин.
     — Ну, тогда за последнее столетие.
     — Подождите.
     Я терпеливо жду.
     — Справка будет готова  завтра  к двадцати  трем  часам. Вас устраивает такой срок?
     — Ладно, — говорю я, — не так  уж  важно знать,  какая  ты  по  счету бездарность.
     — Простите?
     — Нет,   это   я   просто  так.   Развлекаюсь.  Можете  считать  заказ аннулированным.
     — Хорошо.
     Двух страниц не будет ни сегодня, ни завтра, ни во веки веков. Аминь.

Илья Варшавский, "Тараканы"

    Волосы  у  нее  были черные,  пушистые,  и  было  их  столько,  что  не требовалось никакой  шапки.  Лицо было опущено, и  я его  опять  же  не  мог разглядеть. Кисти рук были  тонки,  насколько это можно было  усмотреть  под черным триком, который  обтягивал  ее всю от кончиков пальцев до подбородка. Поверх трика был надет только легкий серебристый колет, скорее для красоты и ради   карманов,  потому  что  трик   специального  назначения   поддерживал необходимую температуру, и в нем можно было разгуливать и на полюсе холода.

Ольга Ларионова, "Леопард с вершины Килиманджаро"