В этот момент Старик замечает, что его внук, который до этого шел, как будто чем-то придавленный, внезапно расправил плечи. Он видит, как Чиб переходит на танцующую походку, делая несколько импровизированных шаркающих па, после чего кружится несколько раз подряд. Ясно, что при этом он улюлюкает. Пешеходы вокруг него улыбаются.
   Старик издает стон, затем смеется:
   – О Боже, эта жеребячья энергия юности, непредсказуемый сдвиг спектра от черной тоски до ярко-красной радости! Танцуй, Чиб, танцуй до потери сознания! Будь счастлив, пусть это всего лишь на минуту! Ты еще молод, у тебя в груди бьет неистощимым ключом надежда! Танцуй, Чиб, танцуй!
   Он смеется и смахивает слезу.

Филип Жозе Фармер, "Пассажиры с пурпурной карточкой"

     Летом 1897 года  семейство Таруотеров не на шутку всполошилось. Дедушка Таруотер, который, казалось,  окончательно покорился  своей судьбе  и  сидел смирнехонько почти полных десять лет, вдруг  снова будто с цепи сорвался. На сей раз  это была клондайкская горячка.  Первым и неизменным симптомом таких припадков  было у него то, что  он начинал петь. И пел он всегда одну песню, хотя помнил из нее только первую  строфу, да и то всего  три строчки. Стоило ему хриплым басом, превратившимся с годами в надтреснутый фальцет, затянуть:
     Как аргонавты в старину,
     Спешим мы, бросив дом,
     Плывем, тум-тум, тум-тум, тум-тум,
     За Золотым Руном, —
и все семейство уже знало, что ноги у него  так и зудят, а мозг сверлит всегдашняя бредовая идея.

Джек Лондон, "Как аргонавты в старину"

     Да, сумасшедшего! Как поразило бы меня это слово несколько  лет  назад! Какой пробудило бы оно ужас, который, бывало, охватывал меня так, что  кровь закипала в жилах, холодный пот крупными каплями покрывал кожу  и  от  страха дрожали колени! А теперь оно мне нравится. Это  прекрасное  слово.  Покажите мне монарха, чей нахмуренный лоб вызывает такой  же  страх,  какой  вызывает горящий взгляд сумасшедшего, монарха, чья веревка и топор  так  же  надежны, как когти безумца. Хо-хо! Великое дело — быть сумасшедшим! На тебя  смотрят, как на дикого льва сквозь железную решетку, а ты скрежещешь зубами  и  воешь долгой тихой ночью под веселый звон тяжелой цепи, и катаешься,  и  корчишься на соломе, опьяненный этой славной музыкой! Да здравствует сумасшедший  дом! О, это чудесное место!

Ч.Диккенс, "Посмертные записки..." (вставная новелла "Рукопись сумасшедшего")