– А я удивляюсь, mon ange, как можно не понимать всего этого! – восклицает Марья Александровна, одушевляясь в свою очередь. – Во-первых, – уж одно то, что ты переходишь в другое общество, в другой мир! Ты оставляешь навсегда этот отвратительный городишка, полный для тебя ужасных воспоминаний, где нет у тебя ни привета, ни друга, где оклеветали тебя, где все эти сороки ненавидят тебя за твою красоту. Ты можешь даже ехать этой же весной за границу, в Италию, в Швейцарию, в Испанию, Зина, в Испанию, где Альгамбра, где Гвадалквивир, а не здешняя скверная речонка с неприличным названием...

Ф.М.Достоевский, "Дядюшкин сон"

     С  тяжелым  сердцем  воротился  я  в  свой  будуар,   чтобы   измыслить какой-нибудь способ обмануть проницательность жены хотя бы на то время, пока я успею подготовить все необходимое для отъезда за границу, — ибо на  это  я уже решился. В чужой стране, где меня  никто  не  знает,  мне,  быть  может, удастся скрыть свою ужасную беду, способную  даже  в  большей  степени,  чем нищета, отвратить симпатии толпы  и  навлечь  на  несчастную  жертву  вполне заслуженное негодование  людей  добродетельных  и  счастливых.

Э.А.По, "Без дыхания"

Я — таков! Да! Адвокат я...

Изобретённый мною палиндром

     Бедный мистер Пиквик! Он никогда не играл с  тремя  искусными  игроками женского пола. Они были так сообразительны, что совсем запугали его. Если он ходил не с  той  карты,  мисс  Боло  пронзала  его  взглядом,  словно  целым арсеналом кинжалов; если он медлил, обдумывая, с  какой  карты  пойти,  леди Снафенаф откидывалась на спинку стула и улыбалась с нетерпением  и  жалостью полковнице Уагсби; в ответ на  это  полковница  Уагсби  пожимала  плечами  и кашляла, как будто хотела намекнуть, что не уверена,  пойдет  ли  он  вообще когда-нибудь. В конце каждой игры мисс Боло осведомлялась с печальной  миной и укоризненным вздохом, почему мистер Пиквик не повторял бубен или треф, или пропустил, или не прорезал червей, или не проводил онера, или не снес  туза, или не ходил под короля, или еще что-нибудь; и в ответ на все эти  серьезные обвинения мистер Пиквик решительно ничего не мог сказать в свое  оправдание, забыв за это время все правила игры. Вдобавок публика подходила  и  глазела, что  действовало  мистеру  Пиквику  на  нервы.  Наконец,   очень   отвлекали разговоры, которые велись близ стола между Энджело  Бентамом  и  двумя  мисс Метинтерс, незамужними и  капризными  девами,  которые  очень  ухаживали  за церемониймейстером в надежда заполучить случайного кавалера. Все это  вместе взятое, а также шум и непрерывная ходьба привели к тому, что  мистер  Пиквик играл неважно; вдобавок ему не везло; и когда в  десять  минут  двенадцатого игра была закончена, мисс Боло поднялась из-за стола заметно взволнованная и отправилась прямо домой в слезах и в портшезе.

Ч.Диккенс, "Посмертные записки..."

     — Черви  и  бубны  светятся в ваших глазах, — сказал Энниок, — пики — в моих.  —  Он  успокоился,  первая  карта была страшнее, но чувствовал где-то внутри,  что кончится это для него плохо. — Откройте сначала вы, мне хочется продлить удовольствие.
     Гнор  поднял  руку,  показал  валета  червей  и  бросил  его  на  стол. Конвульсия  сжала  ему  горло;  но  он  сдержался, только глаза его блеснули странным и жутким весельем.
     — Так  и  есть,  —  сказал  Энниок,  —  карта моя тяжела; предчувствие, кажется, не обманет. Двойка пик.

А.С.Грин, "Жизнь Гнора"