Ф е д о р
           Нет, я хочу, Арина,
Вот этого порядком пристыдить.
Скажи мне, князь, по чести мне скажи:
Задумал ты что-либо надо мною?
Да говори ж!

       К л е ш н и н
           По  чести! Слышишь, князь?
           (Про  себя.)
А по иконе было бы вернее!

       И р и н а
       (к Федору)
Свет-государь...

       Ф е д о р
              Ну, князь?

       Кн. И в а н  П е т р о в и ч
                        Уволь меня!

       Ф е д о р
Нет, не уволю!

       К л е ш н и н
             Ты, чай, трусишь, князь?

       Ф е д о р
Какое трусит? Он упрям и крут,
Да я его и круче и упрямей!
Нашла коса на камень, и, доколе
Он мне не даст ответа, я его
Не выпущу отсель!

       Кн. И в а н  П е т р о в и ч
               Так знай же все!

       Ф е д о р
      (с испугом)
Что? Что ты хочешь?..

       Кн. И в а н  П е т р о в и ч
                  Да! Ты слышал правду -
Я на тебя встал мятежом!

       Ф е д о р
                   Помилуй...

Алексей Константинович Толстой, "Царь Федор Иоаннович"

   — Я вас предупреждал, не трогайте Павора.
   — Какого черта, — сказал Виктор. — Во-первых, я его не трогал. Это он меня трогал. А во-вторых он свинья. Вы знаете, что он помогает бургомистру упечь вас под суд?
   — Догадываюсь.
   — Вас это не волнует?
   — Нет. Руки у них коротки. То-есть, у бургомистра руки коротки, и у суда.
   — А у Павора?
   — А у Павора — руки длинные, — сказал Голем. — И поэтому перестаньте при нем бренчать. Вы же видите, что я при нем не бренчу.
   — Интересно, при ком вы бренчите, — проворчал Виктор.
   — При вас я иногда бренчу. У меня к вам слабость. Налейте мне коньяку.

АБС, "Гадкие лебеди"

   — Ян-нус Полуэктович, — сказал Фёдор Симеонович, — так, друг мой, нельзя всё-таки…
   — Нельзя! — воскликнул Выбегалло. — Правильно, товарищ Киврин, нельзя! Мы имеем эксперимент международно-научного звучания! Исполин духа должен появиться здесь, в стенах нашего института! Это символично! Товарищ Ойра-Ойра с его прагматическим уклоном делячески, товарищи, относится к проблеме! И товарищ Хунта тоже смотрит узколобо! Не смотрите на меня, товарищ Хунта, царские жандармы меня не запугали, и вы меня тоже не запугаете! Разве в нашем, товарищи, духе бояться эксперимента? Конечно, товарищу Хунте, как бывшему иностранцу и работнику церкви, позволительно временами заблуждаться, но вы-то, товарищ Ойра-Ойра, и вы, Фёдор Симеонович, вы же простые русские люди!
   — П-прекратите д-демагогию! — взорвался наконец и Фёдор Симеонович. — К-как вам не с-совестно нести такую чушь? К-какой я вам п-простой человек? И что это за словечко такое — п-простой? Это д-дубли у нас простые!..

АБС, "Понедельник..."

Почему ты, ямщик, перестал песню петь.
И сидишь ты какой-то унылый?
Колокольчик вдали продолжает звенеть,
А тебя не слыхать, друг мой милый.

— Это было давно, лет семнадцать назад,
Вез я девушку трактом почтовым;
Круглолица, бела, словно тополь стройна
И покрыта платочком шелковым.

Попросила она, чтоб я песенку спел,
Я запел, и она зарыдала.
Кони быстро неслись, словно звери лихи,
Иль несла их нелегкая сила.

Вдруг жандармский разъезд перерезал нам путь,
Тройка быстро, как вкопана, стала.
Кто-то выстрелил вдруг прямо девушке в грудь,
И она, как цветочек, увяла.

Мне не жалко коня, мне не жалко себя,
Только жаль ее жизнь молодую.
Умирая, она говорила слова:
«Я за правду, за волю страдала».

Посмотрите: вдали там березка стоит,
И могила заросша травою.
Под высоким холмом крепко девица спит,
Унесла она песню с собою.

Дореволюционный фольклор (один из многочисленных вариантов песни)

В свете есть иное диво:
Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Разольется в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря,
Все красавцы удалые,
Великаны молодые,
Все равны, как на подбор,
С ними дядька Черномор.

"Сказка о царе Салтане"

Сады цветут зелёные, а в них идут влюблённые.
Идут, глядят на белый свет, а нам до них и дела нет.
Дела нет? Дела нет. Отчего ж ?
Ни один не похож... Не похож?
Ни на вас.
Ни на вас. Не забыть мне ваших глаз.
Идут за парой парами. Звенят, звенят гитарами.
Идут, глядят на белый свет, а нам до них и дела нет.

Из оперетты С.Заславского "Искатели сокровищ", слова А.Софронова

Завтра я улетаю в Сухуми. Павианов записывать. Выбегалло говорит, что надо вожака записать как самого ответственного... Сам он к вожаку подходить боится, потому что вожак ревнует.

АБС, "Понедельник..."

       И Берлага с удовлетворением услышал за своей спиной голос докторши, обращенный к санитару.
       — Нужно будет перевести его к тем трем, не то он нам всю палату перепугает.
       Два терпеливых санитара отвели сварливого вице-короля в небольшую палату для больных с неправильным поведением, где смирно лежали три человека. Только тут бухгалтер понял, что такое настоящие сумасшедшие. При виде посетителей больные проявили необыкновенную активность. Толстый мужчина скатился с кровати, быстро стал на четвереньки и, высоко подняв обтянутый, как мандолина, зад, принялся отрывисто лаять и разгребать паркет задними лапами в больничных туфлях. Другой завернулся в одеяло и начал выкрикивать: "И ты, Брут, продался большевикам". Этот человек, несомненно, воображал себя Каем Юлием Цезарем. Иногда, впрочем, в его взбаламученной голове соскакивал какой-то рычажок, и он, путая, кричал: "Я Генрих Юлий Циммерман!"
       — Уйдите! Я голая! — зарычал третий. — Не смотрите на меня! Мне стыдно! Я голая женщина!
       Между тем он был одет и был мужчиной с усами.
       Санитары ушли. Вице-королем Индии овладел такой ужас, что он и не думал уже выставлять требования о срочном возврате любимого слона, магараджей, верных наибов, а также загадочных абреков и кунаков.
       "Эти в два счета придушат!" — думал он, леденея.
       И он горько пожалел о том, что наскандалил в тихой палате. Так хорошо было бы сейчас сидеть у ног доброго учителя географии и слушать нежный лепет маленького идиота "Эне, бэнэ, раба, квинтер, финтер, жаба". Он спрятался за свою постель, ожидая нападения. Однако ничего особенно страшного не произошло. Человек-собака тявкнул еще несколько раз и, ворча, взобрался на свою кровать. Кай Юлий сбросил с себя одеяло, отчаянно зевнул и потянулся всем телом. Женщина с усами закурил трубку, и сладкий запах табаку "Наш кепстен" внес в мятежную душу Берлаги успокоение.
       — Я вице-король Индии! — заявил он, осмелев.
       — Молчи, сволочь! — лениво ответил на это Кай Юлий. И с прямотой римлянина добавил: — Убью! Душу выну!
       Это замечание храбрейшего из императоров и воинов отрезвило беглого бухгалтера. Он спрятался под одеяло и, грустно размышляя о своей полной тревог жизни, задремал.
       Утром сквозь сон бухгалтер Берлага услышал странные слова:
       — Посадили психа на нашу голову. Так было хорошо втроем и вдруг... Возись теперь с ним! Чего доброго, этот вице-король всех нас перекусает.

"Золотой теленок"

   Перед нами стоят два господина в цилиндрах и со смехом глядят мне в лицо.
— Ты, мальчуган, ешь устриц? В самом деле? Это интересно! Как же ты их ешь? Помню, чья-то сильная рука тащит меня к освещенному трактиру. Через минуту собирается вокруг толпа и глядит на меня с любопытством и смехом. Я сижу за столом и ем что-то склизкое, соленое, отдающее сыростью и плесенью. Я ем с жадностью, не жуя, не глядя и не осведомляясь, что я ем. Мне кажется, что если я открою глаза, то непременно увижу блестящие глаза, клешни и острые зубы...

А.П.Чехов, "Устрицы"