Коровьев и Бегемот посторонились и пропустили какого-то писателя в сером костюме, в летней без галстука белой рубашке, воротник которой широко лежал на воротнике пиджака, и с газетой под мышкой. Писатель приветливо кивнул гражданке, на ходу поставил в подставленной ему книге какую-то закорючку и проследовал на веранду.

— Увы, не нам, не нам, — грустно заговорил Коровьев, — а ему достанется эта ледяная кружка пива, о которой мы, бедные скитальцы, так мечтали с тобой, положение наше печально и затруднительно, и я не знаю, как быть.

Бегемот только горько развел руками и надел кепку на круглую голову, поросшую густым волосом, очень похожим на кошачью шерсть.

М.Б., "М и М".

Коллежский асессор Ковалев проснулся довольно рано и сделал губами: "брр..." -- что всегда он делал, когда просыпался, хотя сам не мог растолковать, по какой причине. Ковалев потянулся, приказал себе подать небольшое стоявшее на столе зеркало. Он хотел взглянуть на прыщик, который вчерашнего вечера вскочил у него на носу; но, к величайшему изумлению, увидел, что у него вместо носа совершенно гладкое место! Испугавшись, Ковалев велел подать воды и протер полотенцем глаза: точно, нет носа! Он начал щупать рукою, чтобы узнать: не спит ли он? кажется, не спит. Коллежский асессор Ковалев вскочил с кровати, встряхнулся: нет носа!.. Он велел тотчас подать себе одеться и полетел прямо к оберполицмейстеру.
       Но между тем необходимо сказать что-нибудь о Ковалеве, чтобы читатель мог видеть, какого рода был этот коллежский асессор.

Н.В.Гоголь. "Нос".

Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою «Ожидание» Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия.

— Это что? — произнес с изумлением Базаров.

— Это отец.

— Твой отец играет на виолончели?

— Да.

— Да сколько твоему отцу лет?

— Сорок четыре.

Базаров вдруг расхохотался.

— Чему же ты смеешься?

— Помилуй! в сорок четыре года человек, pater familias, в…м уезде — играет на виолончели!

Базаров продолжал хохотать; но Аркадий, как ни благоговел перед своим учителем, на этот раз даже не улыбнулся.

И.С.Тургенев, "Отцы и дети".

Но в камине дозвенели
Угольки.
...
И на вьюжном море тонут
Корабли.
И над южным морем стонут
Журавли.
...

А.Блок, "В углу дивана".

Нет, это черт-те что: захотел выложить это любимое с детства стихотворение, полез в Сеть, чтобы скопипастить, и обнаружил, что почти во всех источниках отсутствуют строки "Верь мне, в этом мире солнца больше нет". Похоже, в каком-то бумажном издании выпали, кто-то отсканировал - и понеслось размножение ляпа! Ух, как я зол...

А за другим столом весело шла некоммерческая игра; Изабелла Уордль и мистер Трандль объявили себя партнерами, то же сделали Эмили Уордль и мистер Снодграсс, и даже мистер Тапмен и незамужняя тетушка организовали акционерное общество фишек и любезностей. Мистер Уордль был в ударе, и так забавно вел игру, а пожилые леди так зорко следили за своими выигрышами, что смех не смолкал за столом. Была тут одна пожилая леди, которой аккуратно каждую игру приходилось платить за полдюжины карт, что неизменно вызывало общий смех; а когда пожилая леди насупилась, раздался хохот, после чего лицо пожилой леди постепенно начало проясняться, и кончилось тем, что она захохотала громче всех. Затем, когда у незамужней тетушки оказался «марьяж» и юные леди снова расхохотались, незамужняя тетушка собиралась надуться, но, почувствовав, что мистер Тапмен пожимает ей руку под столом, тоже просияла и посмотрела столь многозначительно, словно для нее «марьяж» был не так недоступен, как думают некоторые особы.

Чарлз Диккенс, "Посмертные записки Пиквикского клуба"

"Моя "Пиковая дама" в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной и, кажется, не сердятся..."

А.С.Пушкин, из дневников.

... сердце вдруг
  Зажглося жаждою борьбы
  И крови... да, рука судьбы
  Меня вела иным путем...
  Но нынче я уверен в том,
  Что быть бы мог в краю отцов
  Не из последних удальцов.

М.Ю.Лермонтов, "Мцыри".

Тихо над Альгамброй.
Дремлет вся натура.
Дремлет замок Памбра.
Спит Эстремадура.

Дайте мне мантилью;
Дайте мне гитару;
Дайте Инезилью,
Кастаньетов пару.

Дайте руку верную,
Два вершка булату,
Ревность непомерную,
Чашку шоколату.

К.П.Прутков, "Желание быть испанцем".

Я пошел на базар, где птиц продают,
     И птиц я купил
     Для тебя,
     Любимая.
     Я пошел на базар, где цветы продают,
     И цветы я купил
     Для тебя,
     Любимая.
     Я пошел на базар, где железный лом продают,
     И цепи купил я,
     Тяжелые цепи
     Для тебя,
     Любимая.
     А потом я пошел на базар, где рабынь продают,
     И тебя я искал,
     Но тебя не нашел я,
     Моя любимая.

Жак Превер, "Для тебя, любимая".