Ваан Терьян

НА УЛИЦЕ

Опять ночные улицы пусты:
Я обошел их, грустный и злосчастный...
И грезы мои сладостно чисты,
И думы обольстительно прекрасны...

Я в этом смутном грустном мире грез
Сплел сказку о твоем возникновенье,
Твой образ светлый над собой вознес,
Чтоб разогнал он злые сновиденья...

Свою судьбу унылую простер
К тебе, чтоб убаюкала, лаская...
Какой живой тоской горит твой взор,
И радость сердца — светлая какая!

Без звука и без грусти ты, легка,
Приходишь и уходишь за туманы...
Пленяешь и зовешь издалека,
Бесплотна, светлолика, безымянна.

Перевод с армянского Елены  Николаевской

Хорхе Гильен

СОЛОВЕЙ

Соловей - ночной павлин,
распустивший веер звука,
словно весточку долин,
шлёт туда, где спит излука,
вдаль, где истово горит
вечный свет, взойдя в зенит,
где, должно быть, никогда
птица - огненная сфера,
божество, сиянье, вера -
соловью не скажет: "Да!"
О, прекрасная моя,
ты нужна мне! (Белизною
в сердцевине бытия,
в памяти, во мне, со мною,
а свиданье - стороной,
мимо). Встреча - ужас мой!
Переполнен - полонён.
Красота - почти помеха.
Что в ней? Что? (Но точно веха -
разбудивший память сон.)

Перевод с испанского Натальи Ванханен

Кайсын Кулиев

Судьба, прошу, не пожалей добра,
Терпима будь, а значит, будь добра,
Храни её, и под своей рукою
Дай счастье ей, а значит, дай покоя
Той женщине, которую люблю.

Дай знать ей, где друзья, а где враги,
И от морщин её убереги.
Не дай пресытиться любимым делом,
Не дай отяжелеть душой и телом
Той женщине, которую люблю.

Обереги от порчи, от изъяна
Рук красоту её и легкость стана,
Обереги её от всякой боли,
От старости храни как можно доле
Ту женщину, которую люблю.

Из всех щедрот, из всех невзгод земли
Добро приблизь, всё злое отдали.
Дай силы и возможность без предела
Жить по добру, благое делать дело
Той женщине, которую люблю.

Пусть будет наш остаток – путь недальний,
Не столько долгий, сколько беспечальный,
Ты сбереги тепло огня и крова,
Любовь мою до часа рокового
К той женщине, которую люблю.

Не приведи, судьба, на склоне дней
Ей пережить родных своих детей.
И если бед не избежать на свете,
Пошли их мне, не ей самой, не детям
Той женщины, которую люблю.

Перевод с балкарского Наума Гребнёва

Люциан Рыдель

  ПРОШЛОЕ

  Как птицы, сумраком застигнуты нежданно,
  Вдали от теплых гнезд несутся на покой,
  Так мысли все летят в какой-то край желанный,
  Знакомый будто мне, - не знаю сам какой.
         Напрасно я ищу в реке немой забвенья,
         Что унесла струя сурового теченья…

  Порою кажется… порою мнится мне:
  Я вижу тихий пруд в тени берез склоненных,
  Гирлянды трав и мхов там стелются на дне,
  На глади лилий ряд уснувших, полусонных…
         Вот луч, пробивший мглу, на миг скользнул по ним,
         Заискрился, исчез и… больше невидим.

  Среди таинственной тиши лесного храма,
  Под своды темные разросшихся ветвей,
  Вот шелест хвороста под легкими шагами,
  Скользящих меж кустов и полусгнивших пней.
         Я слышу тихий зов. Меня, меня назвали…
         Под чьею-то рукой вот ветви задрожали!

  Что дальше, разглядеть глаза мои хотят,
  Напрасно, не видать ни озера, ни леса!
  Виденья милые пугливо прочь летят,
  Всё скрыла предо мной туманная завеса.
         Не видно ничего пылающим глазам,
         Мне плакать хочется - о чем не знаю сам.

Перевод с польского Изабеллы Гриневской

Отредактировано Вэл (21.03.2019 10:53:23)

Хуан Рамон Хименес

Душа породнилась с небом;
Мечтала, чтоб луч случайный,
Средь листьев сухих бледнея,
Пронзил неземной печалью...

Вся роща – в закате блёклом,
В туманном, как небо, платье,
Невестой скользит далёкой,
К которой спешат в объятья.

И листья в аллее дремлют, –
Бессильных ладошек стаи...
Душа, упадем на землю,
И листьями тоже станем!

И нас понесет по ветру
В закат – волна золотая...
В щемящем нездешнем свете
Плывут облаками тайны,
Что в сердце скрывались робко,
С печалями неразлучны.

Но слышишь? По мокрым тропкам
Иные спешат созвучья.

Легенды и ароматы
Сплетаются надо мною
В гирлянды;
И луч заката
Нездешней сквозит весною;
В туманное, золотое
Вливается синим – вечер;
Душа, обернись бутоном,
Цветком неземным
и вечным!

Перевод с испанского Ирины Поляковой-Севостьяновой

Анатол Имерманис

ПРОЩАНИЕ

Прости меня, что прежде не сказал.
Но в час, когда крыла листвы кружатся,
свершая расставанья ритуал,
немыслимо за ветку удержаться.

Когда заплачут в небе журавли,
я, внемля вековому повеленью,
воспряну, отделяясь от земли,
и тщетно умолять о промедленье.

Я оседлаю ветер. И хотя
наездник осуждён разбиться скоро,
сквозь заросли колючего дождя
я полечу в печаль и синь простора.

Пусть упаду и пусть прольётся кровь -
возвышенная дань извечной драме,
пусть не вернуться мне вовек и вновь
не ощутить тебя, но с журавлями

сквозь небо я хотя б на миг пророс.
Прощай! Прощай! Быть может, при паденье
в окне увижу золото волос,
уже покрытых инеем осенним.

Перевод с латышского Надежды Бабицкой