Гийом Аполлинер

МОСТ МИРАБО

Под мостом Мирабо тихо катится Сена
И уносит любовь
Лишь одно неизменно
Вслед за горем веселье идет непременно

Пробил час наступает ночь
Я стою дни уходят прочь

И в ладони ладонь мы замрем над волнами
И под мост наших рук
Будут плыть перед нами
Равнодушные волны мерцая огнями

Пробил час наступает ночь
Я стою дни уходят прочь

Уплывает любовь как текучие воды
Уплывает любовь
Как медлительны годы
Как пылает надежда в минуту невзгоды

Пробил час наступает ночь
Я стою дни уходят прочь

Вновь часов и недель повторяется смена
Не вернется любовь
Лишь одно неизменно
Под мостом Мирабо тихо катится Сена

Пробил час наступает ночь
Я стою дни уходят прочь

Перевод c французского Натальи Стрижевской

Ян Лехонь

САРАБАНДА ДЛЯ ВАНДЫ ЛАНДОВСКОЙ

Ветер вдруг в окно ударил. Подхватил порывом смелым
Все страницы. Пусть уносит! Жажду музыки старинной!
Вижу — ты идешь по саду, мелким шагом, в платье белом.
За тобою — сарабанды, соловьи и тамбурины.

Где поставить канделябры? Где повесить гобелены?
У пастушек — роз корзины. Обойдемся без паркета!
Васильки толпой стремятся из вазонов, как из плена,
А луна пусть будет люстрой — вот и зал для менуэта.

Лучше ночи этой дивной для концерта нет момента!
Музыканты-невидимки взяли в руки инструменты,
Скрипки, флейты и гобои над ночной запели тишью,
Говорят с одной тобою — их еще никто не слышит…

Все готово. Дымкой скрытый, мир подлунный ждет чего-то.
Меж ночных теней размытых все аккорды есть и ноты.
Но не вижу силуэта — там, над книжкою, в молчаньи.
Мы одни лишь до рассвета ночи слушаем звучанье…

Слышишь — над теченьем сонным шепчется Нарцисс влюбленный,
Погоди, пока утихнет шелест листьев утомленный.
Кто промчался по поляне? Фавн скользнул с надменным смехом.
Подожди, пока уйдет он, оставаясь только эхом…

Вот акация, роняя свой цветок, засеребрилась —
То Венера, притомившись, сном серебряным забылась.
В этом облаке душистом — что ты вспомнишь, что — оставишь,
У акации, притихшей над слоновой костью клавиш?

Знаешь ты, когда проходишь лунным садом, мягким лугом —
Числа нам несешь и грезы, примиряя их друг с другом.
Всем завесам — расступаться, и оковы все спадают,
Если только эти пальцы ни на миг не опоздают.

Встал вокруг тебя Акрополь тополиной колоннадой,
И гармония Вселенной твоему открылась взгляду.
Нимфы косы распустили, в лодке с музыкой прекрасной,
Мраморное совершенство — лишь тебе одной опасно.

Как Цецилия, склонилась ты в своей глубокой вере.
О пути лазурном знаешь, к чарам злым открывшем двери.
Рушатся Каррары скалы, сотни искр летят победно,
А рука уже ласкает Галатеи локон бледный.

Сколько же противоречий эта музыка сплетает!
Вот — обыденность, а после — в вечность звуки улетают…
Вместе лавр несу и розу, тропкой, что касались боги,
Где по клавишам тихонько бродят их босые ноги.

Сном пускай глубоким станет высь, где мысль парила с блеском.
Пусть в ручей холодный канет — лишь весло разбудит плеском.
Средь камней пусть будет камнем, там, на дне заледенелом.
И воспрянет под руками, как Офелия, вся в белом.

То высокий звук, то низкий — два зерна упали в землю.
Урожай ты собираешь — расцвели цветы и внемлют.
И горит звезда все выше в чистом небе темно-синем.
Ты, счастливая, играешь в эту ночь на клавесине…

Перевод с польского Ирины Поляковой-Севостьяновой

Тициан Табидзе

МОЯ КНИГА

Заплачет ли дева над горестной книгой моей,
Улыбкой сочувствия встретит ли стих мой? Едва ли!
Скользнув по страницам рассеянным взглядом очей,
Не вспомнит, жестокая, жгучее слово печали!

И в книжном шкафу, в многочисленном обществе книг,
Как я одинока, забудется книга поэта.
В подружках у ней – лепестки прошлогодних гвоздик,
Иные, все в бархате, светятся словно цветник,
Она же в пыли пропадёт и исчезнет для света...

А может быть, нет. Может быть, неожиданный друг
Почувствует силу красивого скорбного слова,
И сердце его, испытавшее множество мук,
Проникнет в стихи и поймёт впечатленья другого.

И так же, как я воскрешал для людей города,
Он в сердце моём исцелит наболевшую рану,
И вспомнятся тени, воспетые мной, и тогда,
Ушедший из мира, я спутником вечности стану.

Перевод c грузинского Николая Заболоцкого

Николай Лабиш

ТАНЕЦ

Осень топит душу в призрачном дыму,
Осень в моём сердце кружит стаи листьев.
Их прощальный танец, уходя во тьму,
Оставляет горечь, хмель печали чистой.

Звуки черной скрипки бьются в зеркалах.
Умирают мысли. Больше нет желаний.
Ты мне не протянешь в мраморных руках
Миг ушедший счастья и былых страданий.

Я устал от жизни. Ты полна надежд.
Безысходность стала повседневной пыткой.
Ветер рвет с деревьев золото одежд
И стучит напрасно старенькой калиткой.

Завтра друг для друга мы умрем опять.
Молча в опустевший парк смотреть мы станем,
Где среди деревьев будут танцевать
И кружиться клочья белого тумана.

И мое молчанье ты поймешь тогда:
Осень разрывает все, что было с нами.
Тучи к горизонту мчатся, как беда,
Унося с собою дней счастливых память.

Сердце словно камень. Снова одинок.
По тропинке нашей вдоль каштанов красных
Я бреду бесцельно. Но сырой песок
Эхо сожалений больше не погасит.

Перевод с румынского Анны Бессмертной

МИКЕЛАНДЖЕЛО

Завидую цветам, исподтишка
целующим твой локон незаконно.
Склонись ко мне златых волос корона -
я счастлив был бы участью венка!
Иль платья - наподобье цветника,
где зреют два роскошнейших бутона.
Касанье ненасытного виссона
тревожит кожу и пьянит слегка.
Ещё счастливей золочёный лиф,
что, лентой твои груди подпирая,
укромнейшие тайны прознаёт.
Но пояс, льнущий к талии, ревнив:
столь прочен узел - век не знать мне Рая.
Да я ведь не безрукий идиот!

1507-1508

Перевод В.Куллэ.

Юлиуш Словацкий

РАЗЛУКА

Разлучились навеки, но помним друг друга...
Белый голубь печали летает меж нами;
Знаю час, когда бродишь по саду, по лугу,
И когда, затворившись, исходишь слезами...

Знаю час возвращенья томительной боли,
Знаю речи, что тихий твой плач вызывают, -
Как звезду, тебя вижу на синем престоле,
Вон - слезой она блещет, алмазом мерцает...

Пусть глазами тебя не увижу в разлуке, -
Знаю дом твой, цветы и деревьев объятья,
Знаю, где мне представить и стан твой и руки,
Где искать между вишнями белое платье...

Ты же будешь напрасно узорить виденья,
Серебрить их луной под завесою черной:
Ты не знаешь, что делать с небесною сенью,
Чтоб она заплескалась лазурью озерной;

Ты не знаешь, где небо над озером пало, -
Днем - завесою светлой, а ночью - сапфирной;
Как венчают дожди обнаженные скалы,
Как луна ворожит над серебряным фирном;

Где жемчужина всходит над снежной горою,
Та, что выбрал тебе я звездой путеводной,
И не знаешь, где светят полночной порою
В окнах два огонька над равниною водной...

Я привык - я люблю эти низкие звезды,
Тускло-красные точки во мгле полуночи, -
И вчера и сегодня сквозь мреющий воздух
Я их видел... Всегда они смотрят мне в очи...

Ты же гаснешь, о бедном скитальце печалясь,
Но, хоть мы никогда не сойдемся друг с другом,
Мы скликаемся, маним друг друга из дали,
Точно два соловья - тихим плачем над лугом.

Перевод с польского Александра Коваленского

Геворг Эмин

Могу ли соответствовать вполне
Тому, кого так любишь ты во мне?
Могу ль я состязаться, грешным делом,
С ним, добрым, умным, чистым, честным, смелым?
Таким, как он, не часто я бывал.
Он всю твою любовь завоевал.
Но он лишь образ, созданный мечтою,
А я живой, хоть я его не стою.
Хоть грешный, да живой! И потому
Люби, доверься сердцу своему.
Глядишь, освободясь от прегрешений,
Я в самом деле стану совершенней.
Чем глубже, чем нежней любовь твоя,
Тем выше, тем сильнее стану я!

Перевод с армянского Валентина Берестова