Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди
Под музыку Вивальди, под вьюгу за окном,
Печалиться давайте, давайте, давайте,
Печалиться давайте об этом и о том.
Об этом и о том....

Еще более красивая песня. Роскошно-красивая. Мало кто мог отличить Вивальди от Брамса, но песня в старые времена звучала часто.
Музыка и слова Сергея Никитина.

— Вот я и миллионер! — воскликнул Остап с веселым удивлением. — Сбылись мечты идиота!
Остап вдруг опечалился. Его поразила обыденность обстановки, ему показалось странным, что мир не переменился сию же секунду и что ничего, решительно ничего не произошло вокруг

И.А. Ильф и Е.П. Петров  "Золотой теленок"

Царская казна пощады не знает. Что ни год — новый наказ, новые деньги — кормовые, дорожные, дани и оброки. Себе много ли перепадет? И все спрашивают с помещика — почему ленив выколачивать оброк. А с мужика больше одной шкуры не сдерешь. Истощало государство при покойном царе Алексее Михайловиче от войн, от смут и бунтов. Как погулял по земле вор анафема Стенька Разин, — крестьяне забыли бога. Чуть прижмешь покрепче, — скалят зубы по-волчьи. От тягот бегут на Дон, — откуда их ни грамотой, ни саблей не добыть.

А. Толстой  "Петр Первый"

Между тем Сапог, рассмотрев свои карты, с торжеством ударил кулаком  по
столу. У него было девяносто три.
     - У меня революция! - закричал он. -  Квинт-мажор,  пять  обжор  -  все
пасутся на лужку!.. Ведь это двадцать, так? Затем  терц-мажор  на  бубнах  -
итого двадцать три; Да три быка - двадцать шесть; да три  лакея  -  двадцать
девять; да три кривых - девяносто  два...  Играю  первый  год  республики  -
девяносто три!
     - Продулся, старина! - закричали остальные кровельщику.

Золя, "Западня". К сожалению, не тот перевод, который я помню с детства. Не те клички. В моем переводе Сапогов не было.

Удивительную штуку сыграл покойник Фердинанд с четвертым арестованным, о котором следует сказать, что это был человек открытого характера и безупречной честности. Целых два дня он избегал всяких разговоров о Фердинанде и только вечером в кафе за "марьяжем", побив трефового короля козырной бубновой семеркой, сказал:

— Семь пулек, как в Сараеве!

"Швейк".

Пуришкевич чистил свой любимый револьвер «соваж».

Пикуль, "Нечистая сила".

Товарищи и братья по шахматам, предметом моей сегодняшней лекции служит то, о чем я читал и, должен признаться, не без успеха в Нижнем Новгороде неделю тому назад. Предмет моей лекции -- плодотворная дебютная идея. Что такое, товарищи, дебют и что такое, товарищи, идея? Дебют, товарищи, -- это quasi una fantasia. А что такое, товарищи, значит идея? Идея, товарищи, -- это человеческая мысль, облеченная в логическую шахматную форму. Даже с ничтожными силами можно овладеть всей доской. Все зависит от каждого индивидуума в отдельности. Например, вон тот блондинчик в третьем ряду. Положим, он играет хорошо...
   Блондин в третьем ряду зарделся.
   -- А вон тот брюнет, допустим, хуже.
   Все повернулись и осмотрели также брюнета.
   -- Что же мы видим, товарищи? Мы видим, что блондин играет хорошо, а брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил, если каждый индивидуум в отдельности не будет постоянно тренироваться в шашк... то есть я хотел сказать -- в шахматы... А теперь, товарищи, я расскажу вам несколько поучительных историй из практики наших уважаемых гипермодернистов Капабланки, Ласкера и доктора Григорьева.
   Остап рассказал аудитории несколько ветхозаветных анекдотов, почерпнутых еще в детстве из "Синего журнала", и этим закончил интермедию.

"Двенадцать стульев".