Отношения с зельем могут стать высокотрагичными, когда оно впаивается в физиологию творческого механизма. Фантастический мозг Гегеля набирал полные обороты только после изрядной дозы вина — все свои многообъемистые труды этот титан мысли поднавалял в приличной поддатости: язык мог не шевелиться, но перо бегало. Мусоргского нельзя было лечить: лучшее он писал в начинающихся запоях. Великий Авиценна, этот восточный Леонардо да Винчи, все свои неимоверно многочисленные сочинения написал, пользуясь алкогольным топливом, от него и погиб...

Владимир Леви     "Куда жить?"

— Все мамзелью была, а вот и мадамой стала. Мы с вами тезки: я — Варвара, и вы — Варвара, а не были знакомы домами. Пока мамзелью была, все больше дома сидела, — да что ж все за печкой сидеть! Теперь мы с Ардальон Борисычем будем открыто жить. Милости просим, — мы к вами, вы к нами, мусью к мусьи, мадам к мадами.

Федор Сологуб    "Мелкий бес"

Там Хаджет Лаше начал восхищаться цветными гравюрами. Заговорил о гравюрах, о книгах. Ардашев не утерпел, пригласил гостя в кабинет – похвастаться инкунабулами: двенадцать, великолепной сохранности, инкунабул он вывез из Петрограда.
– Ну, как вы думаете, сколько я за них заплатил?
– Право, – теряюсь…
– Ну, примерно?… Даю честное слово: две пары брюк, байковую куртку и фунт ситнику… (Ардашев самодовольно засмеялся высоким хохотком.) Приносит солдат в мешке книжки… Я – через дверную цепочку: «Не надо». – «Возьми, пожалуйста, гражданин буржуй, – третий день не жрамши». И лицо действительно голодное… «Где украл?» – спрашиваю. «Ей-богу, нашел в пустом доме на чердаке…» И просовывает в дверную щель вот эту книжку, – в глазах потемнело: 1451 год… В Париже, только что, на аукционе инкунабула куда худшей сохранности прошла за тридцать пять тысяч франков.
– Ай-ай, – повторил Хаджет Лаше. – Какие сокровища!

А. Толстой    "Эмигранты"

Реб Дан с семьей покинул местечко одним из последних. Старик распорядился, чтобы книги из его кабинета спрятали на чердаке. С собой он взял лишь сумку с талисом и пару самых любимых книг. Свои рукописи он засунул в печь и стал смотреть, как они горят.
— Мир проживет и без них, — вздохнул он.

Исаак Башевис Зингер    "Семья Мускат"

– ...Я нахожу свое кресло, мы стоим, входит король, садится, садимся и мы. Обед идет своим чередом. И вдруг, представьте себе, дорогие доны, я чувствую, что подо мной мокро... Мокро! Ни повернуться, ни поерзать, ни пощупать рукой я не решаюсь. Однако, улучив момент, я запускаю руку под себя – и что же? Действительно мокро! Нюхаю пальцы – нет, ничем особенным не пахнет. Что за притча! Между тем обед кончается, все встают, а мне, представьте себе, благородные доны, встать как-то страшно... Я вижу, что ко мне идет король – король! – но продолжаю сидеть на месте, словно барон-деревенщина, не знающий этикета. Его величество подходит ко мне, милостиво улыбается и кладет руку мне на плечо. «Мой дорогой дон Тамэо,– говорит он,– мы уже встали и идем смотреть балет, а вы все еще сидите. Что с вами, уж не объелись ли вы?» – «Ваше величество, – говорю я, – отрубите мне голову, но подо мной мокро». Его величество изволил рассмеяться и приказал мне встать. Я встал – и что же? Кругом хохот! Благородные доны, я весь обед просидел на ромовом торте! Его величество изволил очень смеяться.

АБС, "Трудно быть богом"

Счастье нельзя купить, но можно купить пирожное, а это почти то же самое - по крайней мере, так считает наш мозг. Представьте, что вы открываете дверь в кофейню. Переступаете порог - и вас окутывают соблазнительные ароматы расставленных на прилавке десертов. Вы видите все эти пирожные и булочки, и вы счастливы. Выбираете свое любимое пирожное, откусываете первый кусочек, и чувствуете, как по всему телу разливается блаженство. Ммм, потрясающе.

Майк Викинг     "Hygge. Секрет датского счастья"