Именно нечестность насилия, совершенного над их корнуольской бабушкой, причиняла страдания Гарету, — видение слабых и ни в чем неповинных людей, павших жертвами неодолимой тирании, — древней тирании галлов, — которую на Островах даже любой деревенский пахарь воспринимал как личную обиду. Гарет был мальчиком великодушным. Мысль о сильном, восставшем на слабого, казалась ему ненавистной. Сердце его расширялось, заполняя всю грудь, словно бы от удушья. Напротив, Гавейн гневался потому, что зло причинили его семье. Он не считал силу неправым средством достижения успеха, но полагал, что не может быть правым никто, преуспевший в делах, направленных против его клана. Он не был ни умен, ни чувствителен, но был верен, порой до упрямства и даже — в дальнейшей жизни — до раздражающей тупости. И тогда и потом образ мыслей его был всегда одинаков: С Оркнеем, правым или неправым! Третий брат, Агравейн, испытывал волнение оттого, что дело касалось его матери. Он питал к ней странные чувства, каковые держал при себе. Что до Гахериса, он всегда поступал и чувствовал так, как все остальные.

Теренс Хэнбери Уайт

"Царица воздуха и тьмы"

Сергей плохо читал свои стихи. Как всякий поэт. Я попросил его дать мне почитать глазами, но он отказал. Зато дал мне книжку Николая Степановича Гумилёва. Маленький сборник стихов под названием "Жемчуга".
– Потом почитаешь, – сказал Сергей, увидев, что я углубился в чтение сразу, – такие стихи не для чтения в поезде. Это особые стихи. И человек особый… Гумилёв был первой жертвой из всех. Его расстреляли в 1921 году, ещё задолго до остальных писателей и поэтов. Вот только недавно стали издавать снова… Удивительный поэт. И человек удивительный. Воевал в Первую мировую с немцами. Был храбрым офицером. А до войны путешествовал. Писал про Африку. Создал поэтическое направление "акмеизм". Настаивал на точности, детальности и чёткости поэтического языка… Я им восхищаюсь… Но стихи его читать не могу. Точнее, читаю с трудом. Слишком всё витиевато и уж больно… отстранённо. Не про живую жизнь. Не про людей… Но есть и прекрасные, лёгкие стихи… Почитай! Мне кажется, тебе должно понравиться.
С той книжкой стихов я пройду через все оставшиеся студенческие годы. Николай Степанович Гумилёв станет моим героем, и я прочту о нём всё, что только можно будет прочесть. Темой моей дипломной работы станет его книга стихов "Жемчуга" во второй авторской редакции. Я буду знать её наизусть. На преддипломной практике мне даже посчастливится работать с его рукописями, и я полюблю его сложный почерк. А то, что в рукописях человека, известного энциклопедическими знаниями и выдающейся образованностью, я увижу массу самых нелепых ошибок, сильно меня успокоит и примирит с моими пробелами в познаниях и грамотности.

Евгений Гришковец

"Театр отчаяния. Отчаянный театр"

Отредактировано Леди Осень (01.08.2018 12:37:36)

Пароход белый-беленький,
Черный дым над трубой,
Мы по палубе бегали,
Целовались с тобой.

Г. Шпаликов

Здесь, на краю вселенной, не было никого, кто бы карал или миловал: взгляд Всевышнего не достигал берегов Ангары; даже духи – и те не водились в глухой чащобе сибирского урмана. Люди здесь были совсем одни, наедине друг с другом.

Гузель Яхина

"Зулейха открывает глаза"

О море, море! - повторял Паганель. - Что было бы с человечеством,если бы не существовало морей. Корабль - это настоящая колесница цивилизации! Подумайте, друзья мои, если бы земной шар был огромным континентом, то мы даже в девятнадцатом веке не знали бы и тысячной части его. Взгляните, что происходит в глубине обширных материков. Человек едва осмеливается проникнуть в сибирскую тайгу, в равнины Центральной Азии, в пустыни Африки, в прерии Америки, в обширные степи Австралии, в ледяные пустыни полюсов... Смелый отступает, отважный погибает. Эти пространства непроходимы, средства сообщения недостаточны. Зной, болезни, дикость туземцев создают непреодолимые препятствия. Двадцать миль пустыни больше отделяют людей друг от друга, чем пятьсот миль океана! Люди, живущие на противоположных побережьях, считают себя соседями, и они чужды друг другу, если их отделяет какой-нибудь лес. Англия граничит с Австралией, тогда как Египет словно отдален на миллионы лье от Сенегала, а Пекин является антиподом Петербурга! В наше время пересечь море легче, чем любую Сахару,и только благодаря морю, как правильно сказал один американский ученый, между пятью частями света установились родственные узы

Жюль Верн
"Дети капитана Гранта"

И началась новая борьба, сложнейшая советская операция, каких много прошли в эти годы в нашем отечестве. В этой борьбе тысячи разных дыханий, полетов мысли, полетов на советских самолетах, чертежей, опытов, лабораторной молчаливой литургии, строительной кирпичной пыли и… атак повторных, еще раз повторенных атак, отчаянных упорных ударов коммунарских рядов в цехах, потрясенных прорывом. А вокруг те же вздохи сомнения, те же прищуренные стекла очков:
— Лейки? Мальчики? Линзы с точностью до микрона? Хе-хе!

"Педагогическая поэма"

Был у меня ФЭД, старенький, снимал вполне прилично, конечно, копия Лейки, так этого никто и не скрывал. Сейчас и фотоаппараты другие, и Макаренко нет....

- Слышала я, что товарищ твой стрелял в себя из пистолета. Из-за девиц, из-за баб многие стреляются. Бабы подлые, капризные. И есть у них эдакое упрямство... не могу сказать какое. И хорош мужчина, и нравится, а не тот. Не потому не тот, что беден или некрасив, а - хорош, да - не тот!

М. Горький

"Жизнь Клима Самгина"

Люська. Ведь мы по тебе панихиду собирались служить!
Чарнота. Смерть видел вот так близко, как твою косынку. Я как поехал в штаб к Крапчикову, а он меня, сукин кот, в винт посадил играть... малый в червах... и на́ тебе — пулеметы! Будённый — на́ тебе, с небес! Начисто штаб перебили! Я отстрелялся, в окно и огородами в поселок к учителю Барабанчикову, давай, говорю, документы! А он, в панике, взял, да не те документы мне и сунул! Приползаю сюда, в монастырь, глядь, документы-то бабьи, женины — мадам Барабанчикова, и удостоверение — беременная! Крутом красные, ну, говорю, кладите меня, как я есть, в церкви! Лежу, рожаю, слышу, шпорами — шлёп, шлёп!..
Люська. Кто?
Чарнота. Командир-будёновец.
Люська. Ах!
Чарнота. Думаю, куда же ты, буденовец, шлёпаешь? Ведь твоя смерть лежит под попоной! Ну приподымай, приподымай её скорей! Будут тебя хоронить с музыкой! И паспорт он взял, а попону не поднял!

М.Булгаков
"Бег"