Это было в сочельник. Я начинаю именно так потому, что это самое общепринятое, благопристойное и респектабельное начало, а я был воспитан в общепринятом, благопристойном и респектабельном духе, привык поступать самым общепринятым, благопристойным и респектабельным образом, и эта привычка стала у меня второй натурой.
   Собственно говоря, нет необходимости уточнять дату нашей вечеринки: опытный читатель, не дожидаясь разъяснения, сам поймет, что дело было в сочельник. Если в рассказе участвуют призраки, значит, время действия — сочельник. Это у привидений самый излюбленный и боевой вечер. В сочельник они справляют свой ежегодный праздник. В сочельник каждый обитатель загробного мира, из тех, кто хоть что-нибудь собой представляет (впрочем, о духах следовало бы говорить: каждый, кто ничего собой не представляет), — будь то мужчина или женщина, выходит на свет божий себя показать и людей посмотреть. Каждый красуется своим саваном, своим похоронным нарядом, критикует чужие костюмы и посмеивается над цветом лица других замогильных жильцов.

Дж.К.Джером, "Пирушка с привидениями"

   Держась руками за мебель, в каюту влез Зипперлейн.
   — Взгляните, — своим нудным, жеманным голосом произнес он. — Человек может летать!
   — И голова у него в облаках, — вставил капитан. Все опять рассмеялись, не потому, что было смешно, а потому, что это сказал капитан.
   — Прошу, спустите меня, — стал умолять Слопс. — Кто-нибудь — спустите меня!
   — Мои люди должны твердо стоять на ногах. Слопс! — сказал Гривс. — Я тебя по-хорошему, вежливо просил присоединиться к нам.
   Зипперлейн засмеялся.

Теодор Гамильтон Старджон, "Особая способность"

   Растираясь полотенцем, Румата сказал наставительно:
   – Я при дворе, не какой-нибудь барон вшивый. Придворный должен быть чист и благоухать.
   – Только у его величества и забот, что вас нюхать, – возразил мальчик. – Все знают, его величество день и ночь молятся за нас, грешных. А вот дон Рэба и вовсе никогда не моются. Сам слышал, их лакей рассказывал.

АБС, "Трудно быть богом"

     Ф а м у с о в
       
Сказал бы я, во-первых: не блажи,
Именьем, брат, не управляй оплошно,
А, главное, поди-тка послужи.
       
     Ч а ц к и й
       
Служить бы рад, прислуживаться тошно.

"Горе от ума"

     — Это странствующий актер! — презрительно сказал лейтенант, обращаясь к доктору Слеммеру. — Он  играет  в  пьесе,  которая  идет  завтра  вечером  в Рочестерском театре для офицеров  Пятьдесят  второго  полка.  Вы  не  можете требовать от него удовлетворения, Слеммер... это невозможно!
     — Никак! — с достоинством заметил Пейн.
     — Сожалею, что поставил вас в такое неприятное положение,  —  обратился лейтенант Теплтон к  мистеру  Пиквику. — Разрешите  вам  сказать,  что  во избежание повторения подобных  сцен  следует  быть  более  осмотрительным  в выборе друзей. Прощайте, сэр! — И лейтенант быстро вышел из комнаты.
     — А мне разрешите сказать, сэр, — произнес  вспыльчивый  доктор  Пейн, что, будь я Теплтоном или будь я Слеммером, я дернул бы за нос вас,  сэр,  и всех ваших друзей. Да, сэр, всех. Меня зовут Пейн, сэр,  доктор  Пейн  Сорок третьего полка. Прощайте, сэр.

Ч.Диккенс, "Посмертные записки..."

— Я понимаю, советовать вам — не мое дело, — сказала миссис Дэнверс, — но когда вы на чем-нибудь остановитесь, закажите этот костюм в Лондоне. В наших краях такую вещь никто хорошо не сошьет. Я слышала, что Воус на Бонд-стрит как раз подходящая фирма.

Дафна дю Морье, "Ребекка"

В центре комнаты на манекене висело фосфоресцирующее чудо, белое, сияющее видение с необыкновенно отутюженными лацканами, с потрясающе аккуратными стежками и безукоризненной петлицей. Белый отблеск костюма упал на лицо Мартинеса, и ему показалось, что он в церкви. Белый! Белый! Словно самое белое из всех белых ванильных мороженых, словно парное молоко, доставляемое молочником на рассвете. Белый, как одинокое зимнее облако в лунную ночь. От одного его вида в этой душной летней комнате дыхание людей застывало в воздухе. Даже закрыв глаза Мартинес его видел Он знал, какого цвета сны будут сниться ему в эту ночь.

Рэй Брэдбери, "Чудесный костюм цвета сливочного мороженого"

   Капитан трясся в кузове подле Андрея с тем же горделиво-важным видом, что и в комендатуре. На нем был складный, прямо с иголочки китель с ярко сверкавшими на солнце золотистыми погонами и пуговицами, светло-синего, довоенного сукна брюки и новенькие сапоги с длинными узкими голенищами. Подшитые ровнехонько, свежее свежего манжеты виднелись из рукавов; складки на брюках были отутюжены; от лакированного козырька фуражки и до черного зеркала сапог все на капитане было новенькое, аккуратное, блестящее и весьма неуместное в старом, видавшем виды кузове.
  Чтобы не запачкать костюм, он, подложив под себя шелковый носовой платок, сидел в метре от бочонка с бензином и старался одеждой ничего не касаться; дважды он поглядывал на часы, как бы давая понять, что человек он занятой и у него на счету каждая минута.

В.О.Богомолов, "Момент истины" ("В августе сорок четвертого...")