И чем жирнее, тем тяжеле.
О русский глупый наш народ,
Скажи, зачем ты в самом деле...

"Евгений Онегин", Х (сожженная) глава.

Сегодня узнал о главном различии между новыми людьми и прежними. Основным понятием стала психимия. Мы живем в псивилизации. Слово «психический» вышло из употребления – вместо него говорят «психимический». Если верить компьютеру, человечество раздирали противоречия между старым, унаследованным от животных, и новым мозгом. Старый мозг – инстинктивный, иррациональный, эгоцентричный и страшно упрямый. Новое тянуло сюда, старое – туда. Мне еще трудно формулировать сложные мысли. Старое все время боролось с новым. То есть новое со старым. Психимия положила конец этой борьбе, понапрасну поглощавшей умственную энергию. Психимикаты делают со старым мозгом все, что нужно: примиряют, убеждают, гармонизируют – изнутри, по-хорошему. Естественным чувствам не доверяют – они считаются неприличными. Просто надо принять препарат, подходящий к данному случаю, а тот уж поможет, поддержит, направит, утешит и успокоит.

Станислав Лем, "Футурологический конгресс"

   И люди находят листовки у себя в кошолке, в пустом мешке, а то и прямо на прилавке под сахарным кочаном капусты или под гарбузом, желтым, коричневым или словно расписанным иероглифами, — иногда это даже не листовка, а просто узкая полоска бумаги, на которой выведено печатными буквами что-нибудь такое:
   «Долой гитлеровских двести грамм, да здравствует сталинский килограмм!»
   И дрогнет сердце у человека.

А.А.Фадеев, «Молодая Гвардия»

В года разлук, в года смятений,
Когда свинцовые дожди
Лупили так по нашим спинам,
Что снисхождения не жди.
И командиры все охрипли,
Тогда командовал людьми
Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.

Б.Ш.Окуджава, "Надежды маленький оркестрик"

В дверь поликлиники зубной
Вбежал взъерошенный больной,
Большим обвязанный платком
С торчащим кверху узелком.

Был у него жестокий флюс,
Перекосивший правый ус.

А слева был такой же флюс,
Перекосивший левый ус.

Больной был сумрачен и зол:
Два зуба вырвать он пришел,
Два крайних зуба с двух сторон, —
Как говорится, — с корнем вон!

— В какой пройти мне кабинет?
Спросил он даму средних лет.
Но услыхал в ответ слова:
— Зарегистрируйтесь сперва.

— Вы что, смеетесь надо мной? —
Взревел в отчаянье больной.
— Простите, я, быть может, груб,
Но сто чертей сверлят мой зуб!

В ответ — бесстрастные слова;
— Зарегистрируйтесь сперва.

Идет он, проклиная свет,
К другой особе средних лет
И ждет, пока, припудрив нос,
Она начнет чинить допрос.

— Где родились? Вам сколько лет?
Лечились раньше или нет?
Национальность. Должность. Стаж.
Образованье. Адрес ваш...

Вопросов, двадцать задала
Особа, сидя у стола.
Когда ж спросила наконец:
— Болел ли корью ваш отец? —

Больной сорвал с распухших щек
Узлом завязанный платок
И, привязав шпагат к зубам,
Себе два зуба вырвал сам...

Два крайних зуба с двух сторон, —
Как говорится, — с корнем вон!

С.Я.Маршак, "Зубная быль"

Жила-была Маруся.
Марусе двадцать лет.
Марусю погубили.
Маруси больше нет.

Гулял с ней три недели,
Потом сказал ей так:
— Неужто вы в самом деле
Рассчитываете на брак?

— Ах, без тебя, мой милый,
Мне жизнь вдвойне хужей! —
И в грудь себе вонзила
Шишнадцать столовых ножей.

Мотор колеса крутит,
Под ним шуршит трава.
Маруся в институте
Сиклифасовскава.

Вокруг собрались люди —
Шишнадцать ученых мужей
И тащат с Маруськиных грудей
Шишнадцать столовых ножей.

— Таскайте, ах таскайте,
Я жизнью довольна вполне,
Шишнадцатый ножик оставьте,
Оставьте, пожалста, во мне.

Марусю в крематорий
На тракторе везут,
А ухажер Марусин
С утра уж тут как тут.

— Я сам ей жизнь испортил,
Во всем виноват я сам.
Отсыпьте, пожалуйста, в пОртфиль
Мне пеплу четыреста грамм!

Из той же серии — безымянный городской фольклор

   Женевьева Селзор стояла в дверях салона. В руках у нее была раскрытая коробка шоколадных конфет. Коробку стискивали пухлые, белые пальцы. Лицо — он увидел его, войдя в полосу света, — было круглое и толстое, глаза — два огромных яйца, воткнутых в бесформенный ком теста. Ноги — толстые, как колоды, походка тяжелая, шаркающая. Волосы — неопределенного бурого оттенка, тщательно уложенные в виде птичьего гнезда. Губ не было вовсе, их заменял нарисованный через трафарет жирный красный рот, который то восхищенно раскрывался, то испуганно захлопывался. Брови она выщипала, оставив две тонкие ниточки.
   Уолтер замер. Улыбка сошла с его лица. Он стоял и глядел.

Рэй Брэдбери, "Безмолвные города" (цикл "Марсианские хроники")

     — Преступников было несколько? — спросил Холмс.
     — Двое. Их чуть-чуть не поймали на месте  преступления.  У  нас  есть отпечатки их следов, есть их описание; десять шансов против одного, что мы найдем их. Первый был  очень  проворен,  второго  садовнику  удалось  было схватить, но тот  вырвался.  Это  был  мужчина  среднего  роста, крепкого сложения, с широким лицом, толстой шеей, усами и в маске.
     — Приметы неопределенные, — возразил Шерлок Холмс. — Вполне  подойдут хотя бы к Уотсону.
     — Правда, подойдут, — улыбнулся инспектор,  которому  это  показалось забавным. — Точь-в-точь Уотсон.

Артур Конан Дойл, "Конец Чарльза Огастеса Милвертона"

Контакт налаживался. Поговорили о погоде — какая она была и какой, черт побери, стала. Выяснили общих знакомых в городе. Поговорили о столичной жизни, о мини-юбках, о язве гомосексуализма, об импортном бренди и контрабандных наркотиках. Естественно, отметили, что порядка не стало — не то, что до войны, или, скажем, сразу после. Что полицейский — собачья должность, хоть и пишут в газетах: добрые мол и строгие стражи порядка, незаменимая шестерня государственного механизма. А пенсионный возраст увеличивают, пенсии уменьшают, за ранение на посту дают гроши, да еще теперь оружие отобрали — и кто при таких условиях будет лезть из шкуры... Словом, обстановка создалась такая, что еще бы пару глотков, и полицейский сказал бы: «Ладно, парень, бог с тобой. Я тебя не видел, и ты меня не видел». Однако пары глотков не было, а момент для вручения красненькой не успел созреть, так что когда грузовик подкатил к подъезду полицейского управления, полицейский снова поугрюмел и сухо предложил Виктору следовать за ним и поторапливаться.

АБС, "Гадкие лебеди"