Я грешник страшный, я злодей:
Мне бог бороться силы дал,
Любил я правду и людей,
Но растоптал я идеал...

Я мог бороться, но, как раб,
Позорно струсив, отступил
И, говоря: "Увы, я слаб",
Свои стремленья задавил.

Николай Гумилев

Мы последние в нашей касте
И жить нам не долгий срок.
Мы коробейники счастья,
Кустари задушевных строк!

Скоро вытекут на смену оравы
Не знающих сгустков в крови,
Машинисты железной славы
И ремесленники любви.

Вадим Шершеневич

Вам,
    конечно, известно явление "рифмы".
Скажем,
       строчка
              окончилась словом
                                "отца",
и тогда
       через строчку,
                     слога повторив, мы
     ставим
           какое-нибудь:
                          ламцадрица-ца.
Говоря по-вашему,
                 рифма —
                        вексель.
Учесть через строчку! —
                        вот распоряжение.
И ищешь
       мелочишку суффиксов и флексий
в пустующей кассе
                 склонений
                          и спряжений.
Начнешь  это
            слово
                 в строчку всовывать,
а оно не лезет —
                нажал и сломал.
Гражданин  фининспектор,
                        честное слово,
поэту
     в копеечку влетают слова.
Говоря по-нашему,
                 рифма —
                         бочка.
Бочка с динамитом.
                  Строчка —
                            фитиль.
Строка додымит,
               взрывается строчка, —
и город
       на воздух
                строфой летит.

В.В.Маяковский, "Разговор с фининспектором о поэзии"

Я  уже  был  на "Стелле". Тогда там еще не начинали играть, а только послали суперкарга  купить карты. Так! Но я, знаете ли, я скоро ушел, потому что там есть  две  личности,  которые относятся ко мне... ну да... недружелюбно. Они сказали,  что я старая назойливая ворона и что... Естественно, я расстроился и  не  мог  высказать  им  свою  любовь  ко  всему...  к бравым морякам... к палубе... Но это у меня всегда, и вы знаете...

А.С.Грин, "Комендант порта"

Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днём увижусь я...

"Евгений Онегин"

   Санки летят как пуля. Рассекаемый воздух бьет в лицо, ревет, свистит в ушах, рвет, больно щиплет от злости, хочет сорвать с плеч голову. От напора ветра нет сил дышать. Кажется, сам дьявол обхватил нас лапами и с ревом тащит в ад. Окружающие предметы сливаются в одну длинную, стремительно бегущую полосу... Вот-вот еще мгновение, и кажется — мы погибнем!
   — Я люблю вас, Надя! — говорю я вполголоса.
   Санки начинают бежать всё тише и тише, рев ветра и жужжанье полозьев не так уже страшны, дыхание перестает замирать, и мы наконец внизу. Наденька ни жива ни мертва. Она бледна, едва дышит... Я помогаю ей подняться.
   — Ни за что в другой раз не поеду, — говорит она, глядя на меня широкими, полными ужаса глазами. — Ни за что на свете! Я едва не умерла!
   Немного погодя она приходит в себя и уже вопросительно заглядывает мне в глаза: я ли сказал те четыре слова, или же они только послышались ей в шуме вихря? А я стою возле нее, курю и внимательно рассматриваю свою перчатку.

А.П.Чехов, "Шуточка"

Что? Да!
Что? Нет,
Мама, два брата студенты.
Угадайте... не секрет...
Не люблю комплементов!

Не говорите такие слова,
Я ведь могу рассердиться!
Ох, как крУжится голова,
Как голова кружИтся.

"Три вальса", из репертуара К.Шульженко, сл. Л.Давидович, В.Драгунский