Юра с сомнением смотрел на него.
   — Я, разумеется, знаю, что это классика и все такое, — сообщил он. — Но читать «Гэндзи» пять раз я бы не стал. Там все запутано, усложнено... А жизнь по сути своей проста, много проще, чем ее изображают в таких книгах.
   — А жизнь по сути своей сложна, — сказал Жилин. — Много сложнее, чем описывают ее такие фильмы, как «Первооткрыватели». Если хочешь, то попробуем разобраться. Вот командир Сандерс. У него есть жена и сын. У него есть друзья. И все же как легко он идет на смерть. У него есть совесть. Как легко он ведет на смерть своих людей...
   — Он забыл обо всем этом, потому что...
   — Об этом, Юрик, не забывают никогда. И главным в фильме должно быть не то, что Сандерс геройски погиб, а то, как он сумел заставить себя забыть. Ведь гибель-то была верной, дружище. Этого в кино нет, поэтому все кажется простым. А если бы это было, фильм показался бы тебе скучнее...
   Юра молчал.

АБС, "Стажеры"

— Проблема безумия столь сложна, что удовлетворительного определения нормы пока никто не дал.

Уильям Голдинг

"Воришка Мартин"

   Щекн тщательно вылизал вторую лапу, привел в идеальный порядок шерстку на щеках и снова заводит разговор.
   — Ты меня удивляешь, Лев, — объявляет он. — И все вы меня удивляете. Неужели вам здесь не надоело?
   — Мы работаем, — возражаю я лениво.
   — Зачем работать без всякого смысла?
   — Почему же — без смысла? Ты же видишь, сколько мы узнали всего за один день.
   — Вот я и спрашиваю: зачем вам узнавать то, что не имеет смысла? Что вы будете с этим делать? Вы все узнаёте и узнаёте и ничего не делаете с тем, что узнаёте.
   — Ну, например? — спрашиваю я.
   Щекн — великий спорщик. Он только что одержал одну победу и теперь явно рвется одержать вторую.
   — Например, яма без дна, которую я нашел. Кому и зачем может понадобиться яма без дна?
   — Это не совсем яма, — говорю я. — Это скорее дверь в другой мир.
   — Вы можете пройти в эту дверь? — осведомляется Щекн.
   — Нет, — признаюсь я. — Не можем.
   — Зачем же вам дверь, в которую вы все равно не можете пройти?
   — Сегодня не можем, а завтра сможем.
   — Завтра?
   — В широком смысле. Послезавтра. Через год...
   — Другой мир, другой мир... — ворчит Щекн. — Разве вам тесно в этом?
   — Как тебе сказать... Тесно, должно быть, нашему воображению.
   — Еще бы! — ядовито произносит Щекн. — Ведь стоит вам попасть в другой мир, как вы сейчас же начинаете переделывать его наподобие вашего собственного. И конечно же, вашему воображению снова становится тесно, и тогда вы ищете еще какой-нибудь мир и опять принимаетесь переделывать его...

АБС, "Жук в муравейнике"

О чем это господь наш думает : всякие дурные женщины живут себе припеваючи, а мы люди праведные, ходим голодные да босые.

Маргарет Митчелл

"Унесенные ветром"

Врут, что Ленин был в эмиграции
(Кто вне родины — эмигрант.)
Всю Россию,
        речную, горячую,
он носил в себе, как талант!

Настоящие эмигранты
  пили в Питере под охраной,
    воровали казну галантно,
        жрали устрицы и гранаты —
эмигранты!

Эмигрировали в клозеты
  с инкрустированными розетками,
     отгораживались газетами
        от осенней страны раздетой,
           в куртизанок с цветными гривами
эмигрировали!

В драндулете, как чертик в колбе,
   изолированный, недобрый,
     средь великодержавных харь,
        среди ряс и охотнорядцев,
           под разученные овации
              проезжал глава эмиграции —
царь!

Эмигранты селились в Зимнем.
А России
     сердце само —
билось в городе с дальним именем
Лонжюмо.

А.А.Вознесенский, "Лонжюмо"

   Телефонный звонок показался удивлённым. Рябинин схватил трубку с поспешностью человека, ждущего международного вызова, — могла звонить она.
   — Сергей, ждёшь Калязину? — зло спросил Петельников.
   — Жду.
   — Напрасно, — она даёт пресс-конференцию в клубе «Кому за тридцать».

Станислав Родионов, "Долгое дело"