Вдали показался Бен Роджерс; в
деревне не было мальчика, чьи насмешки были бы для него страшнее. Походка у
Бена была приплясывающая, подпрыгивающая; это свидетельствовало, что на
сердце у него легко и перспективы его лучезарны. Он ел яблоко, а в промежутках
издавал протяжный, мелодичный вой, за которым следовало низкое «дин-дон-дон,
дин-дон-дон», так как он изображал собой пароход. Подойдя ближе, он замедлил
ход, направился на середину улицы, сильно подался вправо, затем грузно
повернул, и все это с подобающей важностью и солидностью, так как олицетворял
«Большой Миссури» и считал, что сидит на десять футов в воде. В лице его
совмещались пароход, капитан и звонок машиниста, так что он воображал себя
стоящим в собственной рубке, отдающим приказания и исполняющим их.
– Стоп, сэр! Линг-а-линг-линг. – Пароход приостановился и медленно повернул к
тротуару. – Задний ход. Линг-а-линг-линг! – Его руки выпрямились и вытянулись
вдоль боков. – Правым бортом назад! Линг-а-линг-линг! Шу-гя… шу… у… шу! – тем
временем его правая рука описывала большие круги, так как изображала
сорокафутовое колесо. – Левым бортом назад! Линг-а-линг-линг! Шу… ш… шу…
шу! – Левая рука стала описывать круги.
– Стоп правый борт! Линг-а-линг-линг! Стоп левый борт! Вперед правым бортом!
Стоп! Поворачивай тихонько нос! Линг-а-линг-линг! Шу-у-у! Вытягивай передний
канат! Живо, шевелись! Ну, что у вас там со шпрингом? Закидывай канат за сваю!
Теперь причаливай! Остановите машину, сэр! Линг-а-линг-линг! – Шт! шт! шт!
(Делая промер.)
Том белил себе забор, а на параход ноль внимания. Бен посмотрел на него с
минуту, потом сказал:
– Ты-ы!..

"Приключения Тома Сойера"

Эх, вы, клёшники,
Да что наделали,
Были красные,
Да стали белые...

Частушка из записных книжек Л.Пантелеева.

Похоже, это про кронштадский мятеж.

- Думающая голова подобна кочану капусты.
Мвса стал думать и, конечно, придумал. под многими листьями поверхостных рассуждений нашлась кочерыжка правильного решения.

Борис Акунин
"Не прощаюсь"

Во времена моей зрелости физики с лириками воевали, а теперь тихо: физики читают лирику, а лирики ничего не читают!

Юрий Поляков

"Работа над ошибками"

Совет собрался на торжественное заседание, когда мистер Бамбл в великом волнении ворвался в комнату и, обращаясь к джентльмену, восседавшему в высоком кресле, сказал:
— Мистер Лимкинс, прошу прощенья, сэр! Оливер Твист попросил еще каши!
Произошло всеобщее смятение. Лица у всех исказились от ужаса.
— Еще каши?! — переспросил мистер Лимкинс. — Успокойтесь, Бамбл, и отвечайте мне вразумительно. Так ли я вас понял: он попросил еще, после того как съел полагающийся ему ужин?
— Так оно и было, сэр, — ответил Бамбл.
— Этот мальчик кончит жизнь на виселице, — сказал джентльмен в белом жилете. — Я знаю: этот мальчик кончит жизнь на виселице.

Чарльз Диккенс

"Приключения Оливера Твиста"

Жалобно и, казалось, безнадежно он вдруг начинал скулить, неуклюже переваливаясь туда-сюда, — искал мать. Тогда хозяин сажал его себе на колени и совал в ротик соску с молоком.

Да и что оставалось делать месячному щенку, если он ничего еще не понимал в жизни ровным счетом, а матери все нет и нет, несмотря ни на какие жалобы. Вот он и пытался задавать грустные концерты. Хотя, впрочем, засыпал на руках хозяина в объятиях с бутылочкой молока.

Но на четвертый день малыш уже стал привыкать к теплоте рук человека. Щенки очень быстро начинают отзываться на ласку.

Имени своего он еще не знал, но через неделю точно установил, что он — Бим.

"Белый Бим, черное ухо" Гавриила Троепольского.

Список занимал два столбца петитом. Раненые – такие-то, убитые – такие-то, пропавшие без вести – такие-то, и в конце – Телегин, Иван Ильич, прапорщик.
Так было отмечено это, затмившее всю ее жизнь, событие, – строчка петита.
Даша почувствовала, как эти мелкие буквы, сухие строчечки, столбцы, заголовки наливаются кровью. Это была минута неописуемого ужаса, – газетный лист превращался в то, о чем там было написано, – в зловонное и кровавое месиво. Оттуда дышало смрадом, ревело беззвучными голосами.

Алексей Толстой

"Хождение по мукам"