А вы знаете, как обычно выглядят  поэты? Сколько недоразумений породило одно совпадение  в  начале  девятнадцатого   века,   когда  жили   три  красавца, аристократа и  поэта:  Байрон, Гете  и  Шелли!  Но  в  большинстве  случаев, поверьте, человек может написать: "Красота запечатлела у меня  на устах свой пламенный  поцелуй",  —  или  что там  еще  писал  этот  толстяк, отнюдь  не отличаясь  при этом красотой.  Кроме того, представляете ли вы  себе, какого возраста  обычно   достигает  человек  к  тому  времени,  когда  слава   его распространяется  по  всему свету?  Уотс нарисовал  Суинберна  с  пышным ореолом волос, но Суинберн  был  лысым  еще до того,  как его  поклонники  в Америке  или  в  Австралии впервые услыхали об его  гиацинтовых  локонах.  И Д'Аннунцио тоже.

Гилберт Кийт Честертон, "Скандальное происшествие с отцом Брауном"

   А в воскресенье утром — каждое воскресенье в любое время года — и каждый вечер после десяти часов он отправляется в гостиную, прихватив стакан джина, чуть разбавленного водой, после чего тщательно запирает дверь, осматривает шторы и даже заглядывает под стол. Убедившись в полном своем одиночестве, он отпирает шкаф, затем ящик в шкафу, вынимает оттуда три книги в коричневых кожаных переплетах и торжественно кладет их на середину стола. Переплеты истрепаны и покрыты налетом зеленой плесени (ибо однажды эти книги ночевали в канаве), а некоторые страницы совершенно размыты грязной водой. Хозяин садится в кресло, медленно набивает глиняную трубку, не отрывая восхищенного взора от книг. Затем он пододвигает к себе одну из них и начинает изучать ее, переворачивая страницы то от начала к концу, то от конца к началу. Брови его сдвинуты, и губы шевелятся от усилий.
   — Шесть, маленькое два сверху, крестик и закорючка. Господи, вот голова была!
   Через некоторое время усердие его слабеет, он откидывается на спинку кресла и смотрит сквозь клубы дыма в глубину комнаты, словно видит там нечто недоступное глазу обыкновенных смертных.
   — Сколько тут тайн, — говорит он, — удивительных тайн... Эх, доискаться бы только! Уж я бы не так сделал, как он. Я бы... эх! — Он затягивается трубкой.
   Тут он погружается в мечту, в неумирающую волшебную мечту его жизни. И, несмотря на все розыски, предпринимаемые неутомимым Кемпом, ни один человек на свете, кроме самого хозяина трактира, не знает, где находятся книги, в которых скрыта тайна невидимости и много других поразительных тайн. И никто этого не узнает до самой его смерти.

Герберт Уэллс, "Человек-невидимка"

Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений — не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!

"Моцарт и Сальери"

3-й п о г о н щ и к.  Здравствуйте,  сударь!  Простите.  Поверните голову  так.  А  теперь  этак.  Отлично.  Сударь,  я шапочных и шляпочных дел мастер. Я делаю лучшие шляпы и шапки  в  мире.  Я очень знаменит в этом городе. Меня тут каждая собака знает.
К о т. И кошка тоже.
3-й п о г о н щ и к. Вот видите! Без всякой примерки, бросив один взгляд на заказчика, я делаю вещи, которые удивительно украшают людей,  и  в  этом моя радость.

Е.Шварц, "Дракон"

Товарищи!
Всенародный театр-эксперимент Искусство Революции Массам — Искремас — начинает бесплатное представление! Смотрите трагедию Вильяма Шекспира "Юлий Цезарь" в обработке Владимира Искремаса!
Вы — римляне.
Ваш император убит, убит революционерами. Но у тирана остались друзья. И вот одни из них, Антоний, произносит над телом Цезаря речь. Антоний — это я. Но учтите, Антоний — враг, хитрый и коварный. Все вместе мы будем судить этого апологета монархии и клеврета тирании.

О, римляне! Сограждане! Друзья!
Прошу внимания, я пришел на форум
не славить Цезаря, но хоронить его.
Он был мне другом искренним и нежным, но Брут...

Товарищи, куда же вы уходите? Если бы я жонглировал помидорками, вы бы смотрели, раскрывши рот. Когда настоящее искусство вам не интересно. Но почему?

Х/ф "Гори, гори, моя звезда"