— Ничего, бывает, — простил Кузьма Матвеевич. — Ну, а интересно мне знать, что ты теперь предполагаешь делать? В колхозе останешься или как?
   — Навряд, — вздохнул Осоавиахим. — Мне тут теперь с моим талантом делать нечего. Подамся, пожалуй, в Москву, профессорам покажусь. Может, с лекциями буду выступать. Эх, Кузьма Матвеич, жизнь для меня теперя только лишь начинается, женился бы, детишек нарожал для дальнейшего прогресса науки, а вот не могу.
   — Почему же?
   — Еще спрашиваешь, — горько усмехнулся Осоавиахим. — Ты же сам восемь лет назад мне чего сделал? Лишил необходимых для продолжения рода частей организма.
   Неудобно стало Гладышеву. Он смутился и даже как будто бы покраснел, хорошо, что темно и не видно.
   — Извини, друг Ося, — сказал он искренне. — Если б же я знал, что ты человеком станешь, да нечто я бы позволил. Я-то думал, конь он есть конь. А кабы ж я знал…
   — Кабы знал, — передразнил Осоавиахим. — А конь-то что? Разве ж не живое существо? Разве ж у него можно отнимать последнюю радость? Мы ж в кино не ходим, книжек не читаем, только одно и остается, а ты ножом...
   Насторожился Гладышев. Что-то не то говорит этот Осоавиахим. Еще не успел человеком стать, а уже критикует. Достижение, конечно, значительное с биологической точки зрения, но если придать этому делу политическую окраску, то превратиться лошади в человека еще полдела. Главное, в какого человека — нашего или не нашего.

Владимир Войнович, "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина"

   Ферье, дрожа, бросился к двери встречать вождя мормонов — он знал, что это появление не сулит ничего хорошего. Янг сухо ответил на приветствия и, сурово сдвинув брови, прошел вслед за ним в гостиную.
   — Брат Ферье, — сказал он, усевшись и сверля фермера взглядом из-под светлых ресниц, — мы, истинно верующие, были тебе добрыми друзьями. Мы подобрали тебя в пустыне, где ты умирал от голода, мы разделили с тобой кусок хлеба, мы привезли тебя в Обетованную долину, наделили тебя хорошей землей и, покровительствуя тебе, дали возможность разбогатеть. Разве не так?
   — Так, — ответил Джон Ферье.
   — И взамен мы потребовали только одного: чтобы ты приобщился к истинной вере и во всем следовал ее законам. Ты обещал, но если то, что говорят о тебе, правда, значит, ты нарушил обещание.
   — Как же я его нарушил? — протестующе поднял руки Ферье. — Разве я не вношу свою долю в общий фонд? Разве я не хожу и храм? Разве я...
   — Где твои жены? — перебил Янг, оглядываясь вокруг. — Пусть придут, я хочу с ними поздороваться.
   — Это верно, я не женат. Но женщин мало, и многие среди нас нуждаются в них больше, чем я. Я все-таки не одинок — обо мне заботится моя дочь.

А.Конан Дойл, "Этюд в багровых тонах"

    На экзамене по русскому языку я делал разбор  предложения:  подлежащее, сказуемое и всякое такое. Подошел священник, протянул мне какую-то книгу  на церковнославянском  языке.  Учитель  русского  языка,  кудрявый,   русый и бородатый, неуверенно сказал:
    —  Батюшка!  А  ведь  это  им  не  требуется,  кажется?..  Вообще  иных вероисповеданий...
    И он почему-то очень смутился, как будто  сказал  что-то  нехорошее.  Я тоже покраснел.
    — Тем паче необходимо, — строго сказал батюшка. — Вот возьми и  прочти. Прочти.
    Я прочел и перевел какую-то страницу. Через  несколько  дней  уже  было известно, что меня приняли в гимназию.

"Кондуит и Швамбрания"

    — И это вы так целый год живете? — с ужасом и жалостью спросил Михаил Антонович.
    — Нет, что вы! Всего около месяца. Раньше перепады температуры были не так значительны. Но мы организовали бригаду помощи инженерам, и вот... Сами видите.
    Юра старательно сосал горячий кофе. Он чувствовал, что замерзает.
    — Бр-р-р, — сказал Жилин. — Скажите, а нет ли здесь какого-нибудь оазиса?
    Планетологи переглянулись.
    — Разве что в кессоне, — сказал один.
    — Или в душевой, — сказал другой. — Но там сыро.
    — Неуютно очень, — пожаловался Михаил Антонович.

АБС, "Стажеры"