И вот, подходя с этой точки зрения к вопросу о задачах молодежи, я должен сказать, что эти задачи молодежи вообще и союзов коммунистической молодежи и всяких других организаций в частности можно было бы выразить одним словом: задача состоит в том, чтобы учиться.

В.И.Ленин, "Задачи союзов молодёжи" (речь на III съезде РКСМ)

   В течение многих дней через Краснодон и ближние города и поселки двигались главные силы немецких войск: танковые части, пехота на машинах, тяжелые пушки и гаубицы, части связи, обозы, санитарные и саперные части, штабы больших и малых соединений. Гул моторов, не умолкая, катился по небу и по земле. Массы пыли мглою застилали небо над городом и над степью.
   В этом тяжелом ритмическом движении неисчислимых войск и орудий войны был свой неумолимый порядок — Ordnung. И казалось, нет на свете такой силы, какая могла бы противостоять этой силе с ее неумолимым железным порядком — Ordnung'oм.

А.А.Фадеев, "Молодая Гвардия"

   На третий день приходит Ленивица и просит Мороза Ивановича её домой отпустить да за работу наградить.
   — Да какая же была твоя работа? — спросил старичок.— Уж коли на правду дело пошло, так ты мне должна заплатить, потому что не ты для меня работала, а я тебе служил.
   — Да, как же! — отвечала Ленивица.— Я ведь у тебя целых три дня жила. — Знаешь, голубушка,— отвечал старичок,— что я тебе скажу: жить и служить — разница, да и работа работе рознь; заметь это: вперёд пригодится. Но, впрочем, если тебя совесть не зазрит, я тебя награжу: и какова твоя работа, такова будет тебе и награда.
   С этими словами Мороз Иванович дал Ленивице пребольшой серебряный слиток, а в другую руку — пребольшой брильянт. Ленивица так этому обрадовалась, что схватила то и другое и, даже не поблагодарив старика, домой побежала.

В.Одоевский, "Мороз Иванович", сказка

Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

Наше всё

Голые деревья — больше листьев нет.
Скоро ты устанешь от своих побед,
На меня посмотришь и увидишь вдруг,
То, что я твой самый, самый лучший друг!

Поёт группа "Колибри"

     — Боюсь, мамаша, — сказал Сэм, — что у этого джентльмена  потому  такая кривая физиономия, что он  чувствует  жажду  при  виде  печального  зрелища. Верно, мамаша?
     Достойная леди  вопросительно  посмотрела  на  мистера  Стиггинса.  Сей джентльмен закатил глаза, сжал себе горло  правой  рукой  и  силился  что-то проглотить, давая понять, что его томит жажда.
     — Боюсь,  Сэмюел,  что  на  него  подействовало  волнение,  —  горестно заметила миссис Уэллер.
     — Какой напиток вы предпочитаете, сэр? — спросил Сэм.
     — О мой милый молодой друг, — отвечал мистер Стиггинс,  —  все  напитки суета сует!
     — Святая истина, святая истина, — изрекла миссис Уэллер, подавляя  стон и одобрительно покачивая головой.
     — Пожалуй, это  верно,  сэр,  —  отвечал  Сэм,  —  но  какую  суету  вы предпочитаете? Какая суета вам больше пришлась по вкусу, сэр?
     — О мой молодой друг! — отозвался мистер Стиггинс. — Я презираю их все. Если есть среди них одна  менее  ненавистная,  чем  все  остальные,  то  это напиток, именуемый ромом. Горячий ром, мой милый молодой друг, и три кусочка сахару на стакан.
     — Очень печально, сэр, —  сказал  Сэм,  —  но  как  раз  эту  суету  не разрешают продавать в этом учреждении.
     — О, жестокосердие этих черствых людей! — возопил мистер Стиггинс. — О, нечестивая жестокость бесчеловечных гонителей!
     С этими словами мистер Стиггинс снова закатил глаза  и  ударил  себя  в грудь зонтом; и нужно отдать справедливость преподобному джентльмену  —  его негодование казалось очень искренним и непритворным.

Ч.Диккенс, "Посмертные записки..."

   Я помню, словно это было вчера, как, тяжело ступая, он дотащился до наших дверей, а его морской сундук везли за ним на тачке. Это был высокий, сильный, грузный мужчина с темным лицом. Просмоленная косичка торчала над воротом его засаленного синего кафтана. Руки у него были шершавые, в каких-то рубцах, ногти черные, поломанные, а сабельный шрам на щеке — грязновато-белого цвета, со свинцовым оттенком. Помню, как незнакомец, посвистывая, оглядел нашу бухту и вдруг загорланил старую матросскую песню, которую потом пел так часто:
   
   Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
   Йо-хо-хо, и бутылка рому!

   Голос у него был стариковский, дребезжащий, визгливый, как скрипучая вымбовка.
   И палка у него была, как ганшпуг. Он стукнул этой палкой в нашу дверь и, когда мой отец вышел на порог, грубо потребовал стакан рому.
   Ром был ему подан, и он с видом знатока принялся не спеша смаковать каждый глоток.

Р.Л.Стивенсон, "Остров сокровищ"

     Дошла очередь и до вина. Мэтр Кокнар налил из очень маленькой фаянсовой бутылки по трети стакана каждому из молодых людей, почти такое же количество налил себе, и бутылка тотчас же перешла на сторону Портоса и г-жи Кокнар.
     Молодые люди долили стаканы  водой,  потом, выпив по  полстакана, снова долили  их, и  так до конца  обеда, когда цвет напитка, который они глотали, вместо рубина стал напоминать дымчатый топаз.

"Три мушкетера"

   — Кашель — это вздор, — сказал он. — Идем  дальше.  Но сперва еще глоток медока.
     Я  взял  бутылку  деграва,  отбил горлышко и подал ему. Он осушил ее одним духом. Глаза его  загорелись  диким  огнем.  Он захохотал  и подбросил бутылку кверху странным жестом, которого я не понял.

Э.А.По, "Бочонок Амонтильядо"