Задыхаясь, несчастный отец указал на то место, где юноша вел борьбу  со смертью.
     — Слушайте! — сказал старик. — Он опять вскрикнул. Он еще жив. Хейлинг, спасите его, спасите!
     Незнакомец снова  улыбнулся  и  стоял  неподвижный,  как  статуя.  —  Я причинил вам зло! — кричал старик, падая на колени и ломая руки. — Отомстите мне, возьмите у меня все, возьмите мою жизнь, бросьте меня в  воду  у  ваших ног, и если человеческая природа может отказаться  от  борьбы,  я  умру,  не пошевельнув ни рукой, ни ногой! Сделайте  это,  Хейлинг,  сделайте  это,  но спасите моего мальчика, он так  молод,  Хейлинг,  слишком  молод,  и  должен умереть!
     — Слушайте! — сказал Хейлинг, в бешенстве схватив старика за руку.  Мне нужна жизнь за жизнь, и вот я дождался. Мой ребенок умер  на  глазах  своего отца, и его смерть была тяжелее и мучительнее той,  какую  встретит  сейчас, пока я говорю, этот юноша, порочивший честь  своей  сестры.  Вы  смеялись  — смеялись в лицо своей дочери, когда смерть уже простерла над нею свою  руку, тогда вы смеялись над нашими страданиями.  Что  вы  о  них  думаете  теперь? Смотрите туда!
     С этими словами незнакомец указал на море. Слабый крик замер над водой; последняя отчаянная борьба утопающего взволновала зыбь на несколько  секунд, и того места, где он опустился  в  свою  безвременную  могилу,  нельзя  было отыскать на поверхности воды.

Ч.Диккенс, "Посмертные записки..."

Ты говоришь, я молчу,
Только тебя слушать хочу,
Во всем стараюсь, как ты,
Найти счастливые черты.

Песня "Добрая примета", слова Е.Долматовского

   Глеб, задыхаясь, повалился рядом, ткнулся носом в мятные травы. Романтика, хитрая лесная ведьма с лисьим пушистым телом, изворотливая, как тать, как росомаха, подстерегающая каждый наш неверный шаг, бацнула Глебу неожиданно под дых, отравила сладким газом, загипнотизировала расширенными лживо-печальными глазами.
   Спасаясь, Глеб прижался носом к матери-земле.
   — Не правда ли, в черноземной полосе, в зоне лесостепей тоже есть своя прелесть? — слабым голосом спросила Ирина Валентиновна. — Вы не находите, Глеб? Глеб? Глебушка?
   Романтика, ликуя, кружила в березах, то ли с балалайкой, то ли с мандолиной.
   Глеб подполз к Ирине Валентиновне поближе. Романтика, ойкнув, бухнулась внезапно в папоротники, заголосила дивертисмент.
   А Глеб боролся, страдая, и всё его бронированное тело дрожало, как дрожит палуба эсминца на полном ходу.
   Романтика, печально воя, уже сидела над ними на суку гигантским глухарем.

Василий Аксенов, "Затоваренная бочкотара"

   Торранс остановился в нескольких сантиметрах от Ван Рийна. Он был чуть выше торговца, намного легче, но зато чуть ли не на тридцать лет моложе.
   — Уходите! — резко бросил он.
   Ван Рийн побагровел. Несколько секунд он стоял неподвижно.
   — Ладно, черт возьми, — наконец прошептал он. — Дьявол и смерть, он достаточно потрепал мне нервы. — И левым кулаком описал полукруг.
   Торранс уклонился, еле удержавшись на ногах. Его левый кулак ударил торговца в живот и, на мгновение задержавшись в складке жира, натолкнулся на тугой мускул и отскочил. Тогда Ван Рийн пустил в ход правый кулак… Космос взорвался вокруг Торранса. Он взлетел в воздух, перевернулся, упал и остался лежать неподвижно.
   Когда к нему вернулось сознание, Ван Рийн поддерживал его голову и протягивал бренди, принесенное испуганной Джерри.
   — Ну вот, парень, успокойся. Маленький глоток бренди, а? Вот так, получите. Вы потеряли один зуб, вставите его на Фрейе. Можете сделать это за счет компании. Это сделает вас более счастливым, не так ли? А теперь, девочка Джерри, дай ему стимулирующую таблетку. Пошли к люку, парень. Вот так, вставайте на ноги. Вам не следует пропускать эту забаву.

Пол Андерсон, "Звездный торговец"