На другом берегу реки была небольшая отмель, не шире полутора метров, на ней высилась гора мусора, накопившегося за бесчисленные годы. Тут лежали дохлые пчелы, трутни, гнилые соты и крылья погибших бабочек и жуков, которые залетали сюда, соблазненные медом; теперь все это от любого прикосновения рассыпалось мельчайшей черной пылью. Одного острого запаха достаточно было, чтобы отпугнуть всякую тварь, лишенную крыльев и знающую, что представляет собой Маленькое Племя.
   Каа плыл по реке вверх, пока не доплыл до песчаной отмели у устья ущелья.
   — Вот добыча этого года. Смотри!
   На берегу лежали скелеты двух молодых оленей и буйвола. Маугли ясно было, что ни волк, ни шакал не касались этих костей, лежавших в самой естественной позе.
   — Они перешли линию, они не знали, — пробормотал Маугли, — и Маленький Народ убил их. Уйдем, пока они не проснулись!
   — Они не проснутся до рассвета, — ответил Каа.

Р.Киплинг, "Маугли" ("Книга джунглей")

   Прямо на них на полной скорости летела парусная лодка. Ветер донёс с неё сначала неразборчивые, а потом все более отчётливые и весьма им не понравившиеся крики.
   — Эй, уйдите! — орал какой-то тип. — Уйдите, черт вас побери, я не умею поворачивать! Уйдите же ради всего святого!!!
   — Совсем ненормальный, — удивилась Тереска. — Куда это, интересно, мы должны уйти?
   — Его несёт прямо на нас, — испугалась Шпулька. — Пошевеливайся, а то врежется в байдарку. Давай к берегу!
   Обе дружно налегли на весла, байдарка развернулась. Лодка таинственным образом тоже изменила курс и снова мчалась прямо на них. Столкновение казалось неотвратимым. Девчонки прилагали нечеловеческие усилия, чтобы увернуться, тип вопил изо всех сил, умоляя их убраться с дороги, со стороны туристского лагеря долетали какие-то крики, две другие лодки по-спешили к месту неизбежной катастрофы.
   — В случае чего прыгай, — быстро скомандовала Тереска. — Этот идиот прямо на нас нацелился. Направо!
   — Протаранит нам байдарку! — в отчаянии стонала Шпулька.
   Лодка была уже совсем рядом. Смертельно перепуганный парень на корме судорожно держался за руль и парус, боясь пошевелиться. При последней попытке изменить направление яхта накренилась так, что палуба почти полностью оказалась под водой. Девчонки, не дожидаясь столкновения, попрыгали в воду. От резкого толчка байдарка развернулась, и разогнавшаяся яхта пронеслась в миллиметре от её носа. Парень продолжал орать как заведённый.
   Шпулька вынырнула рядом с байдаркой и, уцепившись за неё, продолжала следить за развитием драматических событий. Тереска выловила весло и подплыла к ней.
   — Убьётся, кретин, — угрюмо предсказала она, отплёвываясь.
   Две спешившие на помощь лодки были ещё далеко, потерявший от ужаса голову недотёпа нёсся прямо на берег.
   — Отпусти парус! — крикнул вдруг кто-то совсем рядом. — Брось верёвку, осел, и руль тоже. Все брось!
   Парень, похоже, послушался совета, так как парус захлопал, яхта чуть отвернула, резко сбавила скорость и шла уже только по инерции. Она с шумом протаранила узкую полоску прибрежных камышей и легко ткнулась носом в песок.

Иоанна Хмелевская, "Большой кусок мира"

   Плакал ли я? Говорят, плакал. Таким меня встретили на дороге Лоу Кросби с супругой и малютка Ньют. Они ехали в единственном боливарском такси, его пощадил ураган. Они-то и сказали, что я плакал. И Хэзел расплакалась от радости.
   Они силком посадили меня в такси.
   Хэзел обняла меня за плечи:
   — Ничего, теперь ты возле своей мамули. Не надо так расстраиваться.
   Я постарался забыться. Я закрыл глаза. И с глубочайшим идиотическим облегчением я прислонился к этой рыхлой, сырой деревенской дуре.

Курт Воннегут, "Колыбель для кошки"

   — Слушайте, Домарощинер, — сказал Перец с раздражением. — Какого черта вам от меня надо? Что вы все время за мной шляетесь? Хватит, надоело! (Домарощинер строчил.) И шутка эта ваша глупая, и нечего около меня шпионить. Постыдились бы, взрослый человек... Да перестаньте вы писать, идиот! Глупо же! Лучше бы зарядку сделали или умылись, вы только поглядите на себя, на что вы похожи! Тьфу!
   Дрожащими от ярости пальцами он стал застегивать ремешки на сандалиях.
   — Правду, наверное, про вас говорят, — пыхтел он, — что вы везде крутитесь и все разговоры записываете. Я думал, это шутки у вас такие дурацкие... Я верить не хотел, я вообще таких вещей не терплю, но вы уж, видно, совсем обнаглели...
   Он выпрямился и увидел, что Домарощинер стоит по стойке смирно, и по щекам его текут слезы.
   — Да что с вами сегодня? — испугавшись, спросил Перец.
   — Я не могу... — пробормотал Домарощинер, всхлипывая.
   — Чего не можете?
   — Зарядку... Печень у меня... Справка... И умываться.
   — Да господи боже мой, — сказал Перец. — Ну не можете и не надо, я просто так сказал...

АБС, "Улитка на склоне"