... потому что у меня не одна болезнь, а несколько, сорок сороков болезней у меня. И в руках, и в ногах, и в спине, и в животе! А уж про голову я и говорить-то не хочу, в голове у меня все время что-то пищит, шумит, молотками стучит, прямо ложись и помирай! А кроме того, у меня еш;е имеется около пупка грыжа, в костях ломота, во рту икота. Я даже и сам не знаю, что еще у меня есть!

Федлр Каманин "Квк я дедом был"

А как минуло мне девять лет, зазорно стало матушке по миру водить меня, застыдилась она и осела на Балахне; кувыркается по улицам из дома в дом, а на праздниках - по церковным папертям собирает. А я дома сижу, учусь кружева плести, тороплюсь-учусь, хочется скорее помочь матушке-то; бывало, не удаётся чего - слезы лью. В два года с маленьким, гляди-ка ты, научилась делу, да и в славу по городу вошла: чуть кому хорошая работа нужна, сейчас к нам; ну-ка, Акуля, встряхни коклюшки! А я и рада, мне праздник! Конечно, не мое мастерство, а матушкин указ. Она хоть и об одной руке, сама-то не работница, так ведь показать умела. А хороший указчик дороже десяти работников. Ну, тут загордилась я: ты, мол, матушка, бросай по миру собирать, теперь я тебя одна-сама прокормлю! А она мне: "Молчи-ка знай, это тебе на приданое копится". Тут вскоре и дедушка насунулся, заметный парень был: двадцать два года, а уж водолив! Высмотрела меня мать его, видит: работница я, нищего человека дочь, значит смирной буду, н-ну... А была она калашница и злой души баба, не тем будь помянута... Эхма, что нам про злых вспоминать? Господь и сам их видит; он их видит, а беси любят.

Максим Горький "Детство"

Теперь обратимся к угрюмому калеке, который живет во втором этаже над притоном и безусловно является последним человеком, видевшим Невилла Сент-Клера. Его зовут Хью Бун, и его безобразное лицо хорошо знает всякий, кому приходится часто бывать в Сити. Он профессиональный нищий; впрочем, для того чтобы обойти полицейские правила, он делает вид, будто продает восковые спички.

Артур Конан Дойл "Человек с рассеченной губой"

   За калиткой – третий плац, строевой, необыкновенной величины. Он тянется от корпуса до Анненгофской рощи, где вдали красное здание острога и городская свалка. За Анненгофскую рощу удирали отчаянные храбрецы ранней весной, чтобы выкупаться в студеной воде узенькой речушки Синички и выскочить из нее, посинев от холода, лязгая зубами и трясясь всеми суставами.

А.И. Куприн "Юнкера"

А потом и мать не давала мне вечерами долго засиживаться за книгами—«зря керосин жечь», как говорила она. Так я иной раз, когда она уже уснет, вставал потихоньку и — к окну, читал, если ночь была лунная и туч на небе не густо.

"Как я 1дедом был"