И так не хватало сладкого, что однажды, когда мама вечером читала вслух «Мертвые души» Гоголя и прочла то место, где Собакевич говорит: «Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму в рот», Катюшка, вздохнув, вдруг тихо и мечтательно сказала:

– Если б сахаром, я бы взяла… обкусала…

Лев Кассиль. "Ранний восход"

   В  этом  мире  огней,  который сперва казался остановившимся, можно было заметить некоторое  движение.  Вот по реке медленно прошел  красный  огонек  катера.  По  улице  проехал  очень маленький автомобиль. Иногда  вдруг  где-то  на  том  берегу  реки,  мигнув, потухал крохотный, как частица пыли, огонек. Наверно, один из семи миллионов нью-йоркских жителей лег спать, потушив свет. Кто он?  Клерк?  Или  служащий надземной дороги? А может быть, легла спать одинокая девушка-продавщица  (их так  много  в  Нью-Йорке).  И  сейчас,  лежа  под  двумя  тонкими  одеялами, взволнованная пароходными гудками  с  Гудзона,  она  видит  в  своих  мечтах миллион долларов (1000000!).
   Нью-Йорк спал, и миллионы электрических ламп сторожили его  сон.  Спали выходцы из Шотландии, из Ирландии, из Гамбурга и Вены, из Ковно и Белостока, из Неаполя и  Мадрида,  из  Техаса,  Дакоты  и  Аризоны,  спали  выходцы  из Латинской Америки, из Австралии, Африки  и  Китая.  Спали  черные,  белые  и желтые люди. Глядя на чуть колеблющиеся огни, хотелось поскорее узнать:  как работают эти люди, как развлекаются, о чем мечтают,  на  что  надеются,  что едят?

Ильф и Петров "Одноэтажная Америка"

   Главная трудность состояла, однако, в том, чтобы поднять и уложить меня в описанную телегу. С этой целью были вбиты восемьдесят свай, вышиною в один фут каждая, и приготовлены очень крепкие канаты толщиной в нашу бечевку; канаты эти были прикреплены крючками к многочисленным повязкам, которыми рабочие обвили мою шею, руки, туловище и ноги. Девятьсот отборных силачей стали тащить за канаты при помощи множества блоков, прикрепленных к сваям, и таким образом меньше чем за три часа меня подняли, положили в телегу и крепко привязали к ней. Все это рассказали мне потом, так как во время этой операции я спал глубоким сном, в который был погружен снотворной микстурой, примешанной к вину. Полторы тысячи самых крупных лошадей из придворных конюшен, вышиной около четырех с половиной дюймов каждая, понадобилось, чтобы привезти меня в столицу, расположенную, как уже было сказано, на расстоянии полумили от того места, где я лежал.

Джонатан Свифт "Приключения Гулливера"

   Константин Левин, если б у него спросили, любит ли он народ, решительно не знал бы, как на это ответить. Он любил и не любил народ так же, как и вообще людей. Разумеется, как добрый человек, он больше любил, чем не любил людей, а потому и народ. Но любить или не любить народ, как что-то особенное, он не мог, потому что не только жил с народом, не только все его интересы были связаны с народом, но он считал и самого себя частью народа, не видел в себе и народе никаких особенных качеств и недостатков и не мог противопоставлять себя народу.

Лев Толстой "Анна Каренина"

Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Только единство всех четырёх признаков составляет понятие нации; «достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы нация перестала быть нацией… Нация представляет сочетание всех признаков, взятых вместе

Сталин.

— Совершенно вас извиняю, господин офицер, и уверяю вас, что вы со способностями. Действуйте так и в гостиной — скоро и для гостиной этого будет совершенно достаточно, а пока вот вам два двугривенных, выпейте и закусите; извините, городовой, за беспокойство, поблагодарил бы и вас за труд, но вы теперь на такой благородной ноге… Милый мой, — обратился он ко мне, — тут есть одна харчевня, в сущности страшный клоак, но там можно чаю напиться, и я б тебе предложил… вот тут сейчас, пойдем же.

Ф. М. Достоевский, "Подросток"

   По запаху сочной и мокрой травы, которая ложилась под ногами лошади, легкому пару, подымавшемуся над землей, и с двух сторон открытому горизонту можно было заключить, что мы идем по широкому роскошному лугу.
   Природа дышала примирительной красотой и силой.
   Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? Всё недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственнейшим выражением красоты и добра.

Лев Толстой "Набег"

   Мбога задержался в кессоне и оглянулся. Белая звезда ЕН-23 уже поднялась над зелёными равнинами Леониды. Пахло влажной травой, тёплой землёй и свежим мёдом. Над далёкими холмами неподвижно повисли белые растрёпанные облака.
   – Да, – произнёс Мбога. – Необычайно благоустроенная планета. Разве природе под силу создать такую?

АБС "Благоустроенная планета"