Многое из того, что мною рассказано в предыдущих главах, может у людей, слепо верующих в медицину, вызвать недоверие к ней. Я и сам пережил это недоверие. Но вот теперь, зная все, я все-таки с искренним чувством говорю: я верю в медицину, — верю, хотя она во многом бессильна, во многом опасна, многого не знает.

В.В. Вересаев "Записки врача"

Снился мне сон, что я был трезвый,
Ангелы пели в небесах.
А я проснулся в черном теле,
Звезда застряла в волосах.
Говорила мне мать: «Летай пониже»,
Говорила жена: «Уйдешь на дно»,
А я живу в центре циклона,
И вверх и вниз – мне все равно.

БГ

   — Ну, уж  это  положительно интересно, — трясясь от хохота проговорил профессор,  —  что же это  у  вас,  чего  ни  хватишься, ничего нет! —  он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота  впал  в  другую крайность  —  раздражился и крикнул сурово: — Так, стало быть, так-таки и нету?

МБ "МиМ"

   — Вот, читайте, — сказал он Федору Васильевичу, подавая ему свежий, пахучий еще номер.
   В черном ободке было напечатано: «Прасковья Федоровна Головина с душевным прискорбием извещает родных и знакомых о кончине возлюбленного супруга своего, члена Судебной палаты, Ивана Ильича Головина, последовавшей 4-го февраля сего 1882 года. Вынос тела в пятницу, в час пополудни».

Лев Толстой "Смерть Ивана Ильича"

   — Снимите шляпы, — сказал Остап, — обнажите головы. Сейчас состоится вынос тела.
   Он не ошибся. Не успели еще замолкнуть раскаты и переливы председательского голоса, как в портале исполкома показались два дюжих сотрудника. Они несли Паниковского. Один держал его за руки, а другой за ноги.
   — Прах покойного, — комментировал Остап, — был вынесен на руках близкими и друзьями.
   Сотрудники вытащили третье глупое дитя лейтенанта Шмидта на крыльцо и принялись неторопливо раскачивать. Паниковский молчал, покорно глядя в синее небо.
   — После непродолжительной гражданской панихиды… — начал Остап.
   В ту же самую минуту сотрудники, придав телу Паниковского достаточный размах и инерцию, выбросили его на улицу.
   — …тело было предано земле, — закончил Бендер.

Ильф и Петров "Золотой теленок"

   К окошечку, закрывая рот шалью и ухмыляясь, подходит кухарка отца Григория, Пелагея.
   — Что вам угодно-с? — спрашивает ее Глеб Глебыч.
   — Кланялись вам, Глеб Глебыч, Лизавета Григорьевна и просили у вас мятных лепешек.
   — С удовольствием-ссс... Для прекрасных особ женского пола на всё готов-с!
   Глеб Глебыч достает с полки банку с мятными лепешками и полбанки высыпает в платок Пелагее.
   — Скажите им,— говорит он,— что Глеб Глебыч улыбался от чувств, когда лепешки давал. Письмо мое получили?
   — Получили и порвали. Лизавета Григорьевна любовью не занимается.

А.П. Чехов "Сельские эскулапы"

Швейк осторожно влез в свой вагон и, укладываясь на своей шинели и вещевом мешке, сказал, обращаясь к старшему писарю и ко всем присутствующим:
      - Жил-был один человек. Как-то раз надрызгался он и попросил его не будить...
      После этих слов Швейк повернулся на бок и захрапел.
      Вскоре выдыхаемые им винные пары наполнили все помещение, так что повар-оккультист Юрайда, втягивая ноздрями воздух, воскликнул:
      - Черт побери! Пахнет коньяком!

Швейк.