— Они написаны в  форме  пространного  отзыва  о  книге,  трактующей  о китайской метафизике, сэр, — сообщил Потт.
     — О! — отозвался мистер Пиквик. — Произведение вашего пера?
     — Одного из моих сотрудников, сэр, — с достоинством ответил Потт.
     — Трудный предмет, сказал бы я, — заметил мистер Пиквик.
     — Чрезвычайно трудный, сэр! — с глубокомысленным видом изрек Почт.  Для этого он "натаскивался", пользуясь техническим, но  выразительным  термином. По моему совету он читал Британскую энциклопедию.
     — В самом деле? — сказал мистер Пиквик. — Я и не подозревал,  что  этот ценный труд содержит какие-нибудь сведения о китайской метафизике.
     — Сэр! — продолжал Потт, положив  руку  на  колено  мистера  Пиквика  и улыбаясь с  сознанием  собственного  умственного  превосходства.  —  Сэр,  о метафизике он прочел под буквой "М", а о Китае —  под  буквой  "К"  и  затем совокупил полученные сведения.

Ч.Диккенс, «Посмертные записки...»

       Несколько раз в продолжение суток Горизонт заходил в третий класс, в два вагона, разделенные друг от друга чуть ли не целым поездом. В одном вагоне сидели три красивые женщины в обществе чернобородого, молчаливого сумрачного мужчины. С ним Горизонт перекидывался странными фразами на каком-то специальном жаргоне. Женщины глядели на него тревожно, точно желая и не решаясь о чем-то спросить. Раз только, около полудня, одна из них позволила себе робко произнести:
       — Так это правда? То, что вы говорили о месте?.. Вы понимаете, у меня как-то сердце тревожится!
       — Ах! Что вы, Маргарита Ивановна! Уж раз я сказал, то это верно, как в государственном банке. Послушайте, Лазер, — обратился он к бородатому, — сейчас будет станция. Купите барышням разных бутербродов, каких они пожелают. Поезд стоит двадцать пять минут
       — Я бы хотела бульону, — несмело произнесла маленькая блондинка, с волосами, как спелая рожь, и с глазами как васильки.
       — Милая Бэла, все, что вам угодно! На станции я пойду и распоряжусь, чтобы вам принесли бульону с мясом и даже с пирожками. Вы не беспокойтесь. Лазер, я все это сам сделаю.
       В другом вагоне у него был целый рассадник женщин, человек двенадцать или пятнадцать, под предводительством старой толстой женщины с огромными, устрашающими, черными бровями. Она говорила басом, а ее жирные подбородки, груди и животы колыхались под широким капотом в такт тряске вагона, точно яблочное желе. Ни старуха, ни молодые женщины не оставляли ни малейшего сомнения относительно своей профессии.

А.И.Куприн, «Яма»

И сам я никогда не был кобелем, как выразился бы Полифем. До сих пор с ужасом вспоминаю свой визит к мадам Персефоне. Нет, такое времяпровождение не для цивилизованного человека. Все-таки любовь, даже самая что ни на есть плотская, — это таинство, и заниматься любовью в компании даже хорошо знакомых и доброжелательных людей совсем не так увлекательно, как это описывается в некоторых книгах. Упаси бог, я, конечно же, не думаю, что моя Артемида предается сейчас вакхическим пляскам среди бутылок, но она могла бы по крайней мере позвонить. Можно только удивляться глупости моего зятя. Я бы на его месте давно вернулся.

АБС, «Второе нашествие марсиан»

Но с подобными речами
Чуть он в комнату ногой —
Разговор друзей прямой
Прекращается словами:

Тише, тише, господа!
Господин Искариотов,
Патриот из патриотов —
Приближается сюда.

Пьер Жан Беранже/В.С.Курочкин, «Господин Искариотов»