Балдео пребывал в дурном настроении. Ещё бы — он, лучший охотник деревни, вынужден отсиживаться в своей хижине, не смея высунуть носа на улицу!  Да и то сказать: стоит ему выйти, как отовсюду раздаётся: "Балдео, у меня тигр унёс двух козлят! Балдео, тигр загрыз мою лошадь! Балдео, тигр сломал мою ограду! Балдео… Балдео… Балдео!". А тут еще эта полоумная со своим Нату… Сама, поди, недоглядела, как малыш в джунгли утопал, а валит на тигра, чтобы муж не поколотил… Охо-хо…
   По правде говоря, будучи прирожденным охотником, Балдео и сам неоднократно порывался отправиться в джунгли на схватку с тигром, но всякий раз, оглядев уютную хижину, мягкий тюфяк и горячий очаг, на котором к тому же часто готовилось что-то вкусное, оставался дома.

   Резкие колебания языков пламени в очаге возвестили появление гостя. Вообще-то никто не смел без приглашения войти в хижину Балдео, кроме… Ну да, конечно. Колдун, даже не поприветствовав хозяина, остановился, глядя на огонь. Потом, не поворачивая головы, тихо сказал:
   — Надо идти на тигра, Балдео.
   — Я пойду, колдун — ответил Балдео, подумав про себя: "да куда от тебя денешься"…

   …Балдео пробирался через заросли, когда его чуткое ухо охотника различило плеск в тростниках у реки. Тигр? Скинув с плеча ружьё, он осторожно раздвинул ветки, но увидел совсем не тигра: на отмели, смеясь, плескалась нагая незнакомая девушка-туземка. Заметив Балдео, она, ничуть не смутившись, спросила:
   — Ты кто?
   — Я — великий охотник Балдео! А ты?
   — Я — Найя. Идем со мной.
   Первое, что бросилось в глаза Балдео, когда Найя привела его в свою хижину на краю незнакомой деревни, был небрежно брошенный на пол вытертый ковёр из тигриной шкуры. Увидя недоуменный взгляд охотника, Найя, расхохотавшись, объяснила, что это шкура старого слепого почти ручного тигра, который бродил вокруг деревни, пока не издох от старости.
   Дальше они обошлись без слов.

   Спите спокойно, тигры джунглей! Никто вас не потревожит: у великого Балдео в руках другая дичь!

   Дни шли за днями, и Найя стала всё чаще намекать, что не возражала бы против одиночества. Или не одиночества, но в любом случае — без старого Балдео. Балдео же, представляя, что его ждёт в родной деревне, когда он вернется с пустыми руками, покрывался потом от ужаса. И вот однажды, когда Найи не было дома, он туго скатал тигриную шкуру с пола, и, прихватив украденную накануне у местного колдуна наполненную хмельным сушеную тыкву, незаметно выскользнул из хижины, побежал в джунгли, там, найдя маленького охотника-гонта, вручил ему шкуру, а также (в качестве вознаграждения) тыкву и отправил его в свою деревню, наказав отдать шкуру колдуну. Найе же он заявил, что не доглядел, как кто-то пробрался в хижину и обокрал ее.   
   Вскоре Балдео понял, что со дня на день ему укажут на дверь, а потому, не дожидаясь такого позора, сам распрощался с Найей и побрёл домой.  Но стоило ему подойти к деревне, как он, к своему изумлению, был встречен ликующими криками, подхвачен на руки и торжественно внесен на священную поляну, после чего сразу начался бал, который продлился всю ночь, и всю ночь со всех сторон слышались крики: "Да здравствует Балдео! Слава великому охотнику!". Не сразу уразумел Балдео, что причиной всему была отправленная им старая облезлая шкура, которая в глазах наивных сельчан превратилась в десятки отборных шкур убитых им тигров!

   Стоит ли смеяться над ними? Ведь давно известно, что все мы видим не то, что есть, а то, что хотим видеть...