________________
   Конечно, в повести Станислава Лема подобной сцены быть не могло, поскольку события, происходящие на станции Солярис, мы видим глазами Криса Кельвина, а он на тот момент был "выведен из строя" посредством снотворного. Таким образом, этот диалог — наша попытка воссоздания эпизода, оставшегося "за кадром". А вот это — из Лема,  когда Крис, уже всё понявший, но не желающий и не могущий поверить, объясняется со Снаутом:
   
   Вдруг я увидел его перед собой. Он смотрел мне в глаза, внимательный, сгорбившийся.
   — Где она?
   — Её нет.
   — Но… но Хари…
   — Нет больше Хари, — сказал он медленно, выразительно, приблизив лицо ко мне, как будто нанёс мне удар и теперь изучал его результат.
   — Она вернётся… — прошептал я, закрывая глаза. И в первый раз я действительно этого не боялся. Не боялся её призрачного возвращения. Я не понимал, как мог её когда-то бояться.
   — Выпей это.
   Он подал мне стакан с тёплой жидкостью. Я посмотрел на него и внезапно выплеснул всё содержимое ему в лицо. Он отступил, протирая глаза, а когда открыл их, я уже стоял над ним. Он был такой маленький…
   — Это ты?
   — О чём ты говоришь?
   — Не ври, знаешь о чём. Это ты говорил с ней тогда, ночью. И приказал ей дать мне снотворное?… Что ты с ней сделал? Говори!!!
   Он что-то искал у себя на груди, потом достал измятый конверт. Я схватил его. Конверт был заклеен. Снаружи никакой надписи.
Я лихорадочно рванул бумагу, изнутри выпал сложенный вчетверо листок. Крупные, немного детские буквы, неровные строчки. Я узнал почерк.

«Любимый, я сама попросила его об этом. Он добрый. Ужасно, что пришлось тебя обмануть, но иначе было нельзя. Слушайся его и не делай себе ничего плохого — это для меня. Ты был очень хороший».

   Внизу было одно зачёркнутое слово, я сумел его прочитать: «Хари». Она его написала, потом замазала. Была ещё одна буква, не то Х, не то К, тоже зачёркнутая. Я уже слишком успокоился, чтобы устраивать истерику, но не мог издать ни одного звука, даже застонать.
   — Как? — прошептал я. — Как?
   — Потом, Кельвин. Успокойся.
   — Я спокоен. Говори. Как?
   — Аннигиляция.
   — Как же это? Ведь аппарат?! — меня словно подбросило.
   — Аппарат Роше не годился. Сарториус собрал другой, специальный дестабилизатор. Маленький. Он действовал только в радиусе нескольких метров.
   — Что с ней?…
   — Исчезла. Блеск и порыв ветра. Слабый порыв. Ничего больше.
   — В небольшом радиусе, говоришь?
   — Да. На большой не хватило материалов.
   На меня начали падать стены. Я закрыл глаза.
   — Боже… она… вернётся, вернётся ведь…
   — Нет.
   — Как это нет?
   — Нет, Кельвин. Помнишь ту возносящуюся пену? С этого времени уже не возвращаются.
   — Больше нет?
   — Нет.
   — Ты убил её, — сказал я тихо.
   — Да. А ты бы не сделал этого? На моём месте.