Оська был удивительным путаником. Он преждевременно научился читать и четырех лет запоминал все что угодно, от вывесок до медицинской энциклопедии. Все прочитанное он запоминал, но от этого в голове его царил кавардак: непонятные и новые слова невероятно перекувыркивались. Когда Оська говорил, все покатывались со смеху. Он путал помидоры с пирамидами. Вместо «летописцы» он говорил «пистолетцы». Под выражением «сиволапый мужик» он разумел велосипедиста и говорил не сиволапый, а «велосипый мужчина».

"Кондуит и Швамбрания"

Лети, лети, лепесток,
Через запад на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснешься ты земли —
Быть по-моему вели.
Вели, чтобы сделалось то-то или то-то. И это тотчас сделается.

Валентин Катаев, "Цветик-семицветик"

   Кралош лениво заколыхался, перевернулся на брюхо и, вытаращив все свои глаза, поглядел на звезды.
   — Знаешь, дорогой, — сказал он через минуту, — каждый раз, когда я смотрю в ночное небо, как сейчас, я не могу отделаться от мысли, что там, далеко-далеко, есть иные миры, похожие на наш, точно так же населенные разумными существами...
   — Кто говорит здесь о разуме?.. — раздалось поблизости. Оба юноши повернулись в ту сторону спиной, чтобы разглядеть подошедшего; они увидели сучковатую, но еще крепкую фигуру Фламента. Седой ученый приближался к ним, а будущее потомство, похожее на виноградные кисти, уже поднималось и выпускало первые ростки на его развесистых плечах.
   — Я говорил о разумных существах, обитающих на других планетах, — ответил Кралош, топорща чешую в знак почтительного приветствия.
   — Кралош говорит о разумных существах на других планетах? — возразил ученый. — Поглядите на него! На других планетах!! Ах, Кралош,.. Кралош! Что ты делаешь, юноша? Даешь волю фантазии? Конечно... одобряю... в такой прекрасный вечер можно...

Станислав Лем, "Звёздные дневники Ийона Тихого. Путешествие XXV"

В глубинах тайных Бездны Мировой
Он шел, шагами меряя пространство.
Являлся ль он в немыслимых мирах,
Что нам не снились в снах внутриутробных?
Ступал ли на пустынный берег моря,
Как в Галилее в давние года?
Нашлись ли души праведные там,
Вобравшие весь свет его ученья?
Святые Девы? Нежные Хоралы?
Благословенья? Есть там Кара Божья?

И, наполняя мир дрожащим светом,
Одна среди несчитанных огней,
И ужасая и благословляя,
Светила ли чудесная звезда,
Подобная звезде над Вифлеемом,
В чужой, холодной, предрассветной мгле?

Рэй Брэдбери, "Христос-Аполло"

И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, – но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.

М.Б., "М. м М."

Т а р а н т о г а.  Вы чуть не убили врача.
Г о с т ь.  А я его не убил? Мне казалось, что он умер...
Т а р а н т о г а.  Вы хотели его убить?
Г о с т ь.  Нет, но в конце концов какое это имело бы значение? Ведь его бы птолемизировали.
Т а р а н т о г а.  Как вы говорите? Пто...
Г о с т ь.  Ну, взяли бы и птолемизировали. А что?
Т а р а н т о г а.  Нет, ничего.

Тоже Станислав Лем. Пьеса "Странный гость профессора Тарантоги"

   – Как? Значит... есть... еще отвратительнее?
   – Да.
   – Не может быть.
   – Уверяю вас. Здесь хоть настоящие стулья, столы, тарелки и вилки, а там мы лежали бы на многоярусных нарах и ели руками из чанов, подвозимых конвейером. То, что скрывается под маскою куропатки, там еще несъедобнее.
   – Что же это?!
   – Да нет, Тихий, не отрава какая-нибудь. Это концентрат из травы и кормовой свеклы, вымоченный в хлорированной воде и смешанный с рыбной мукой; обычно туда добавляют витамины и костный клей и все это сдабривают смазочным маслом, чтоб не застряло в горле. Вы не почувствовали запаха?
   – Почувствовал! Очень даже почувствовал!!!
   – Вот видите.

И опять Станислав Лем, "Футурологический конгресс"

   Рев налетел на него сзади; это было похоже на сильный удар по ушам. Резкий, насмешливый голос громыхал мощнее, чем труба архангела.
   — Вы купили холодильник? Он воняет! Если это не холодильник Фекл, он воняет! Только холодильник Фекл вы пуска этого года хорош во всех отношениях! Вы знаете, кто покупает холодильники Аякс? Холодильники Аякс по купают проститутки! Вы знаете, кто покупает холодильники Тройной Холод? Холодильники Тройной Холод покупают коммивояжеры! Всякий холодильник, кроме холодильника Фекл последнего выпуска, воняет!
   Голос продолжал яростно выкрикивать:
   — Я предупредил вас! Немедленно купите холодильник Фекл! Спешите! Спешите купить Фекл! Спешите купить Фекл! Спешите, спешите, спешите!
Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл...

Фредерик Пол, "Туннель под миром"

   Они, стоя, ждали. Какое-то время ничего не происходило. Как вдруг…
   — Господь милосердный! — воскликнула Командор Моррисон.
   В дальнем углу лаборатории шкафчик с предметными стеклами неожиданно пошел волнами. Раздался, размягчаясь и изгибаясь. Затем полностью утратил форму — однородная желеподобная масса растекалась по крышке стола.
   Внезапно она соскользнула по тумбе стола на пол и покатилась куда-то.
   — Берегись!
   По всему помещению предметы пришли в движение. Огромная стеклянная реторта провалилась внутрь себя и свернулась в шарик. Стойки с пробирками, полки с химикалиями…
   — Не зевай! — крикнул Холл, отступив на шаг.
   Огромная конусообразная банка упала возле него с мягким шлепком.
   Пипетки, пинцеты, ступка — все вокруг теперь потекло. Половина оборудования в помещении пришла в движение. Скопированным оказалось почти все. У каждой колбы и пробирки, бутылки и мензурки обнаружился свой двойник.

Филип Кинред Дик, "Колония"