Но бывает иногда
И селёдки нету.
Да случается беда —
Нету в доме свету.
И сидят они впотьмах
С чёрствой коркою в зубах.
Девки здоровенные,
Необыкновенные!
Кто б ни взял их,
Я отдам уж!
Не берут без денег замуж!

Песня «Десять дочерей» на слова Л.Квитко. Пел Л.О.Утёсов.

   — Мне предложили работу в... в чайном магазине, — сказал мистер Питерс. — Завтра начинать. Но мне придется купить пару...
   — Врешь, — сказала миссис Питерс, водворяя доллар обратно. — Ни в чайный магазин, ни в столовую, ни в лавку старого платья тебя не возьмут. Я себе всю кожу на руках содрала, пока стирала фуфайки да комбинезоны, чтобы заработать этот доллар. Думаешь, для того я мучилась, чтобы ты его пропил? Дудки. Ты про эти деньги и думать забудь.

О'Генри, «Предвестник весны»

   — А кто же плачет? Позвольте, это комарик. Ну просто весь в слезах. Зачем ты бежишь от того, кто хочет тебе помочь?
   — Что он говорит? Он говорит, что играл с другими комариками в войну и сломал себе ножку. Теперь придется оперировать. Не нет, а да!
   — Не нервничай.
   — Куда ты? Вылезай. Что это такое? Будь мужчиной. И не дрыгай ногами. Скальпель!

Х/ф «Айболит-66»

Он здесь, о Гамлет, Гамлет, ты убит,
И для тебя уж нет лекарства в мире.
И получаса жизни нет в тебе.
В твоих руках орудие измены
Отточено, отравлено... Коварство
Мое против меня же обратилось.
Вот здесь лежу я... Уж не встать мне больше.
Здесь мать твоя отравлена... А я
Уж не могу... Король, король — виновник.

В.(или У.)Шекспир, «Гамлет»

Когда Жорж увидел статного «геолога», с которым лишь вчера сидел в ресторане, челюсть его отвисла и он стал сползать со стула.
   Соколов подал ему воду и обратился к Филиппову.
   — Этот гражданин утверждает, что он давным-давно не видел девушки по имени Герта Гонтарь. Что вы можете сказать по этому поводу?
   Юрий сочувственно кивнул Жоржу.
   — А как же он может говорить иначе? Ведь они еще вчера условились: «Главное — молчок! Ты меня не знаешь, я тебя не знаю». Верно, Жорж?

М.Ланской, Б.Рест, «Незримый фронт»

   — Клянусь богом, девчонка с изюминкой! — закричал Шарки, обнимая ее.  — Она рождена, чтобы стать любовницей пирата. Сюда,  моя  птичка,  выпей  за нашу дружбу.
   — Статья шестая! — заикнулся доктор. — Вся добыча поровну.
   — Да! Не забудь об этом, капитан Шарки, — подтвердил  Галлоуэй.  —  Так сказано в статье шестой.
   — Я разрублю на куски того, кто встанет между этой девушкой и  мною!  — зарычал Шарки, переводя свои рыбьи глаза  с  одного  на  другого.  —  Нет, девочка, еще не родился человек,  который  заберет  тебя  у  Джона  Шарки. Садись ко мне на колени и обними меня вот так. Будь я проклят, если она не полюбила меня с первого взгляда! Скажи мне, милочка, почему  с  тобой  так плохо обращались на том корабле и даже заперли в отдельную каюту?
   Девушка качнула головой и улыбнулась.
   —  No  inglese...  No  inglese  — пролепетала она.
   Она выпила бокал вина, который протянул ей капитан, и ее  темные  глаза заблестели еще ярче, чем прежде. Сидя на коленях у Шарки, она  обняла  его за шею и играла его волосами, гладила уши и шею. Даже отчаянный старшина и бывалый доктор смотрели на нее с удивлением, смешанным с ужасом, но  Шарки лишь радостно смеялся.
   — Будь я проклят, если эта девочка не само пламя! — кричал он, прижимая ее к себе и целуя покорные губы.
   Но вдруг внимательный взгляд доктора, неотступно следивший за ней, стал странно напряженным, а лицо окаменело, словно ему в голову пришла какая-то страшная мысль. Пепельно-серая бледность  покрыла  его  бычью  физиономию, всегда красную от вина и тропического солнца.
   — Посмотри на ее руку, капитан Шарки!  —  закричал  он.  —  Ради  бога, взгляни на ее руку!
   Шарки уставился на  руку,  которая  ласкала  его.  Она  была  странного мертвенно-бледного цвета, с желтыми лоснящимися перепонками между пальцев. Кожа  была  припудрена  белой  пушистой  пылью,   напоминавшей   муку   на свежеиспеченной булке. Пыль густым слоем покрывала шею  и  щеку  Шарки.  С криком отвращения он сбросил женщину с колен,  но  в  тот  же  миг,  издав торжествующе злобный вопль, она, как дикая  кошка,  прыгнула  на  доктора, который с  пронзительным  визгом  исчез  под  столом.  Одной  клешней  она вцепилась в бороду Галлоуэя, но  он  вырвался  и,  схватив  пику,  отогнал женщину от себя; она что-то невнятно бормотала и гримасничала, а  глаза  у нее горели, как у маньяка.
   Услышав крики, в каюту вбежал черный слуга, и им сообща  удалось  снова водворить обезумевшее создание в каюту и запереть на ключ. Затем все трое, задыхаясь и с ужасом глядя друг на друга, опустились в кресла. Одна  и  та же мысль сверлила мозг каждого, но Галлоуэй первым заговорил об этом.
   — Прокаженная! —  крикнул  он.  —  Она  заразила  всех  нас,  будь  она проклята.

Артур Конан Дойль, «Ошибка капитана Шарки»

     Он желал бы избавить общество от тех прискорбных и  отвратительных деталей, о  коих  он  собирается  упомянуть,  но  раз  от  него  потребовали объяснения, ему ничего иного не остается, как заявить смело и  открыто,  что его хотели заставить есть холодное мясо.
     Немыслимо представить себе то негодование, какое было вызвано в сердцах слушателей этим признанием. Громкие возгласы: "Позор!", сливаясь с  ревом  и свистками, не прекращались в течение четверти часа.
     Мистер Уифферс выразил опасение,  что  эту  обиду  можно  до  известной степени объяснить его собственной снисходительностью и  покладистым  нравом. Он отчетливо припоминает, что однажды согласился есть соленое масло, и, мало того, по случаю внезапной болезни,  посетившей  члена  семьи,  он  настолько забылся, что отнес ведро углей на третий этаж. Он надеется,  что  не  уронил себя во мнении друзей этим откровенным признанием своих ошибок,  и  выражает надежду,  что  стремительность,  с  какою  он  ответил  на   это   последнее бесчеловечное оскорбление, нанесенное его чувствам,  восстановит  его  в  их мнении, если он себя уронил.

Ч.Диккенс, «Посмертные записки...»