Любовь замужней женщины – это великая вещь. Женатым мужчинам такое и не снилось.
Оскар Уайльд

Когда  окруженную  на бульваре толпу  студентов, в числе  которой  была
случайно попавшая публика, вели от  Страстного к  Бутырской тюрьме, во главе
процессии обращал на себя  внимание великан купчина в лисьей шубе нараспашку
и  без шапки. Это  был  подрядчик-строитель Громов. Его знала вся Москва  за
богатырскую фигуру. Во всякой толпе его плечи были выше голов окружающих. Он
попал совершенно случайно в свалку прямо из  трактира. Конный жандарм ударил
его нагайкой  по лицу. В  ответ на  это гигант сорвал жандарма  с  лошади  и
бросил его в снег. И в результате его степенство шагал в тюрьму.
     На улице его приказчик,  стоявший в числе любопытных на тротуаре, узнал
Громова.
     - Сидор Мартыныч, что с вами?-крикнул он.
     -  Агапыч, беги домой,  скажи там,  что  я  со скубентами в  ривалюцию
влопалси!-изо всех сил рявкнул Громов.

В.А. Гиляровский "Москва и москвичи"

Потом внизу тьма распалась на множество серых силуэтов, и тут же, будто добавили свет, стало видно все.
Толпа крыс стояла, задрав острые мордочки, перед каменным возвышением. На возвышении размещался целый игрушечный город, собранный из спичечных и обувных коробок, молочных пакетов, банок из-под пива, ячеек для яиц… Пластмассовый кукольный дом для Барби означал здесь, наверное, царский дворец. Большой крыс в накинутой подобно плащу аккуратно обгрызенной банановой кожуре стоял на краю возвышения и будто обращался к толпе, негромко попискивая. Толпа отвечала возмущенно. Крысы, укрытые по ушки газетными обрывками, вынесли наперсток (или кукольную чашечку?), и в нем крыс в банане медленно ополоснул передние лапки. Позади на круглой огороженной площадке несколько громадных жирных пасюков в красных накидках важно стерегли маленького альбиноса. Проходя мимо, крыс в банане пискнул что-то и, взмахнув хвостом, скрылся в Барби-домике. Пасюки, возглавляемые здоровенной крысой, которая напялила на себя целую консервную банку с дырами для лапок, растянули альбиноса и начали стегать его хвостами…
– Держи меня, Коминт, – прошептал Николай Степанович.
– Степаныч, да что же это…
– Господи, путеводи меня в правде твоей… – он перекрестился.
Наваждение не исчезло.
Крысы, толпящиеся внизу, раздвинулись, образовав длинный коридор. Он вел от игрушечного города к невысокой кучке камней. И пасюки в красном, окружив альбиноса, стали подталкивать его к этому коридору. Альбинос шел неохотно, оглядываясь как бы в ожидании помощи и поддержки. Откуда-то возник связанный из палочек крест. Альбинос взял его передними лапками и понес сквозь верещащую толпу…
– Уйдем, – сказал Николай Степанович. – Не могу больше…
– Ну, Степаныч, дай досмотреть.
– Нет, Коминт. Не для людей это…

Андрей Лазарчук, Михаил Успенский "Посмотри в глаза чудовищ"

Между тем смеркалось; я взял несколько книг и пошел к себе. Расставшись
с  Синкрайтом, провел в своей  отличной каюте часа два, рассматривая карты -
подарок  Филатра.  Я  улыбнулся,  взглянув  на  крап:  одна  колода  была  с
миниатюрой  корабля, плывущего на всех  парусах в резком  ветре, крап другой
колоды был  великолепный  натюрморт  - золотой кубок,  полный  до краев алым вином, среди бархата и цветов. Филатр думал, какие колоды купить, ставя себя на  мое место. Немедленно я  разложил  трудный  пасьянс, и, хотя он вышел, я подозреваю, что только по невольной в чем-то ошибке.

Александр Грин "Бегущая по волнам"

Будущая мать его двоих детей стала уходить из его жизни. Кордл поспешил за ней.
– Мэвис!
– Я позову полицейского, Говард, честное слово, позову!
– Мэвис, я люблю тебя!
Она, вероятно, слышала его, но продолжала идти. Это была милая девушка и определенно, неизменяемо – луковица.

Роберт Шекли "Из луковицы в морковь"