И кажется — в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.

С деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: «Скорей,
Здесь реют червонного золота пчелы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»

Н.С. Гумилев

— Посмотрите, вот безобразный карлик! И откуда он только взялся? Ну и длинный же у него нос! А голова — прямо на плечах торчит, без шеи! А руки-то, руки!… Поглядите — до самых пяток!
Якоб в другое время с удовольствием сбегал бы поглядеть на карлика, но сегодня ему было не до того — надо было спешить к матери.

Вильгельм Гауф "Карлик Нос"

"...настала очередь поздороваться с Йозефом Геббельсом - этой маленькой хромой обезьянкой, знакомой нам по многочисленным карикатурам, портретно схожим с ним.
Наглые, бегающие глазки, совершенно желтое, испещренное следами многочисленных угрей лицо и прилизанная лопоухая голова. Плохие, нездоровые зубы дополняли портрет. Одет он был в такой же, как у Гитлера, коричневый пиджак и черные брюки."
Авиаконструктор Яковлев, "Цель жизни", см. главу "В фашистской Германии".

Ну, внешний облик - дело второе, или третье. К тому же, Яковлев, конечно, преувеличил Безусловно, Геббельс был оратором-фейерверкером, и его речи зажигали толпу не менее речей Гитлера. Также верно то, что он остался верным Гитлеру буквально до последних мгновений жизни, и своей и своей семьи.
Ну а то, что именно он был основоположником циничной пропаганды и сомневаться не приходится.

Марго, я знаю — ты потеряла сегодня друга, но взгляни на меня: я потерял всех своих друзей! Больше того — я потерял мать! Ты всегда могла так плакать, как сейчас; я всегда должен был улыбаться, даже при самой сильной душевной боли. Ты страдаешь; а посмотри на меня — ведь я же умираю! Ну, Марго, будь мужественной! Прошу тебя, сестричка, во имя нашей доброй славы! Честь нашего королевского дома — это наш крест, будем же нести его, подобно Христу, до Голгофы; а если мы и споткнемся на своем пути, то снова встанем, безропотно и мужественно, как он. <...> Да, сестричка, жертва тяжела; но каждый приносит свою жертву — один жертвует честью, другой — своей жизнью. Неужели ты думаешь, что я, будучи двадцати пяти лет от роду и занимая лучший престол в мире, хочу смерти и умру без сожаления? Вглядись в меня... ведь у меня и глаза, и цвет лица, и губы умирающего; но я улыбаюсь... и глядя на мою улыбку, разве нельзя подумать, что я надеюсь жить?

Александр Дюма. "Королева Марго"

О сельских электростанциях в те годы на Украине только мечтали, довольствуясь керосиновым освещением. Ламп у нас в колонии имелась целая дюжина, а вот стекол уцелело всего три, поэтому в палатах мы завели коптилки – керосиновые банки, налитые «гасом», с фитилем, скрученным из бинта и продетым через сырую картофелину. Пробовал я рисовать ночью при этом «факеле». Краски совершенно меняли цвет, да и сильно резало глаза. Я понял, что это не жизнь. Как найти выход?

Виктор Авдеев, "Моя одиссея"

Ах, да! Какой выход?
Он попросился на новую работу и там, ударно работая имел свободное время. Работа, правда, так себе. Прополка шалфея. Но ведь и справился, и рисовал!