Я спрашивал рощу, зарю, небосвод,
Течение рек, озерную гладь
И облако, что над горою плывет, ―
Все-все, что словам моим может внять:
― Просил ли я мне жизнь даровать?

Но молчали ― вода, земля, небосвод.

Кнут Гамсун   "Лихорадочные стихи"

Ланселот один вызвал их на бой и победил всех девятерых; как следующей ночью сэр Ланселот встал потихоньку, надел латы сэра Кэя, взял коня сэра Кэя и поехал на том коне в дальние страны и в одном бою победил шестнадцать рыцарей, а в другом бою – тридцать четыре; и как всех побежденных, и этих, и прежних, он заставил поклясться, что в троицын день они явятся ко двору Артура и предадут себя в руки королевы Гиневры, назвав себя пленниками сэра Кэя, сенешаля, и добычей его рыцарской доблести; и вот полдюжины уже явились, а остальные явятся, чуть только излечатся от своих жестоких ран.

Трогательно было видеть, как улыбалась и краснела королева, как смущена и счастлива была она и как бросала украдкой на сэра Ланселота такие взгляды, что, будь это в Арканзасе, его сразу бы застрелили.

Все восхваляли доблесть и великодушие сэра Ланселота; а я дивился тому, каким образом один человек может победить и взять в плен столько опытных воинов. Я высказал свое недоумение Кларенсу, но этот ветреный насмешник ответил:

– Если бы сэр Кэй успел влить в себя еще один мех кислого вина, побежденных было бы вдвое больше.

Марк Твен, "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура".

За раком плыла голая лягушка.
- Почему ты всегда голая? - спросил ее рак.- Как тебе не стыдно?
- Здесь ничего нет стыдного,- ответила лягушка.- Зачем нам стыдиться своего хорошего тела, данного нам природой, когда мы не стыдимся своих мерзких поступков, созданных нами самими?

Даниил Хармс  "Я родился в ..."

— Мальчик, — сказал отец Шишкина, — кто ты такой? Может быть, ты фон-барон? Фон-баронов мы еще в двадцать первом в Анапе утопили… Почему сын рабочего человека должен у тебя прощенья просить? А?

— Не у меня, — сказал Сапожников.

— А у кого же? — спросила завуч.

— У хлеба, — сказал Сапожников.

— Как можно у хлеба прощенья просить? — сказала завуч. — Дикость какая-то… Он у вас нормальный ребенок?

— У кого? — спросил отец Шишкина.

— Это его бабушка приучила, — сказала мама. — Он не виноват… Когда хлеб падал на землю, она велела его поднять, поцеловать и попросить у него прощенья… Он так привык, он не виноват.

Михаил Анчаров  "Самшитовый лес"

— Подписывайтесь, — поторопил черт, и Саймон, расправив плечи, поставил свое имя.

Поставив и свою подпись с пышным росчерком, дьявол потер руки, окинул Саймона откровенно собственническим взглядом и весело сказал:

— Ну, выкладывайте свой вопрос! Как только я на него отвечу, мы отправимся. Мне надо посетить сегодня еще одного клиента, а времени в обрез.

— Хорошо, — сказал Саймон и глубоко вздохнул. — Мой вопрос такой: верна или не верна великая теорема Ферма?

Дьявол проглотил слюну. В первый раз его самоуверенность поколебалась.

— Великая — чья? Что? — глухим голосом спросил он.

Азимов, "Трудная задача".

Надо же, искал как Азимова оно и вылезло. Это его штучки! Не иначе!

Просто с юности любимый сборник, а в нём - любимейший рассказ.

Господин Корибант в конце концов удалился, с силой хлопнув дверью, и тогда господин Никострат объяснил мне, в чем дело. Оказывается, господин мэр оштрафовал и закрыл на неделю нашу газету за то, что господин Корибант в позавчерашнем номере опубликовал стихи, подписанные неким «икс-игрек-зет», в которых есть строчка: «А на далеком горизонте свирепый Марс горит пожаром». Господин Корибант отказывается подчиниться решению господина мэра, и вот уже второй день они ругаются то по телефону, то лично. Обсудив это происшествие, мы с господином Никостратом пришли к единому мнению, что обе стороны в этом споре по-своему правы и по-своему не правы. С одной стороны, взыскание, наложенное господином мэром на газету, чрезмерно жестоко, тем более, что стихотворение в целом абсолютно безобидно, поскольку рассказывает лишь о неразделенной любви автора к ночной фее. Но с другой стороны, ситуация такова, что не следует дразнить гусей — у господина мэра и без того хватает неприятностей — хотя бы с тем же самым Минотавром, который позавчера опять напился пьян и повредил своей вонючей цистерной марсианскую машину.

АБС, "Второе нашествие марсиан"

   Конструктор поклонился и молча ушел. Напряженно работая, с помощью отряда искусных ассистентов он создал Машину Управления, ту самую, которую ты, чужеземец, видишь на краю горизонта, как темное пятнышко. Это была громада железных цилиндров удивительного вида, внутри которых что-то непрестанно громыхало и вспыхивало. День ее запуска был великим всеобщим праздником. Старший Архиспирит должным образом освятил ее, после чего Высокий Дуринал передал ей всю полноту власти над страной. Тотчас же Добровольный Установитель Порядка протяжно засвистел и приступил к делу.
   Шестеро суток Машина работала непрерывно; днем над нею возносились клубы дыма, ночью ее окружало светлое зарево. Почва сотрясалась на сто шестьдесят миль кругом. Потом дверцы в ее цилиндрах раскрылись, и оттуда высыпали толпы маленьких черных автоматов, которые враскачку, словно утки разбежались по всей планете, до самых отданных закоулков ее.

Станислав Лем, "Звёздные дневники Ийона Тихого, Путешествие двадцать четвёртое"