Милый граф. Вы глядите вдаль,
Но мудрее нас — Государь...
Государь...
Государь...

Рок-опера "Юнона и Авось", либретто.

     Король вопросительно  взглянул на кардинала,  но не успел  обратиться к нему  с вопросом: крик  восхищения вырвался из всех уст. Если король казался благороднейшим  дворянином своего королевства, то королева, бесспорно,  была прекраснейшей женщиной Франции.
     В  самом деле, охотничий костюм был ей изумительно к лицу: на ней  была фетровая шляпа с  голубыми перьями,  бархатный лиф жемчужно-серого  цвета  с алмазными застежками и  юбка из голубого  атласа, вся расшитая серебром.  На левом плече  сверкали подвески, схваченные бантом того же цвета, что перья и юбка.

А.Дюма, "Три мушкетера". Между прочим, с самого первого прочтения меня терзали некие сомнения насчет удобства подобного одеяния во время охоты.

Корабль испанский трехмачтовый,
Пристать в Голландию готовый:
На нем мерзавцев сотни три,
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколата,
Да модная болезнь: она
Недавно вам подарена.

А.С.Пушкин, "Сцена из Фауста"

Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озёра.

Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.

Погребённая земля
Под листвой в канавах, ямах.
В жёлтых клёнах флигеля,
Словно в золочёных рамах,

Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный,

Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный,

Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишнёвый клей
Застывает в виде сгустка.

Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.

Борис Пастернак, "Золотая осень"

Мы входим в мир одинокими и одинокими покидаем его.

Зигмунд Фрейд

— Любимые цветы?
— Одуванчики.
..

Mike Cahill, "I Origins"

- Гришка, марш с моего Фаэтона!

Это старый анекдот, там один брат мечтал вслух, как он разбогатеет и купит Фаэтон. А второй - как он на этом Фаэтоне прокатится (поскромнее, то есть, был).

    — Наш милостивый Фольтест, когда еще в принцах ходил, при старом Меделе, показал, на что способен, а способен-то он был на многое. Мы надеялись, что со временем это пройдет. Ан нет. Вскоре после коронации, тут же после смерти прежнего-то короля, Фольтест превзошел самого себя. У всех у нас челюсти отвалились. Короче: заделал дитятко своей сестрице Адде. Адда была моложе его, они всегда держались вместе, но никто ничего не подозревал, ну разве что королева… В общем, глядь, а Адда уже во-от с таким брюхом, а Фольтест начинает заводить разговоры о свадьбе. С сестрой, понял, Геральт? Положеньице сложилось хуже некуда, а тут аккурат Визимир из Новиграда задумал выдать за Фольтеста свою Дальку, прислал сватов, а нам, понимаешь, хоть держи королька-то нашего за ноги-руки, потому как он вознамерился гнать сватов взашей. Ну, обошлось, и слава богам, иначе-то оскорбленный Визимир кишки б из нас повыпускал.

А.Сапковский

Вы этого не понимаете. Вы думаете, что если человек цитирует Зурзмансора или Гегеля, то это — о! А такой человек смотрит на вас и видит кучу дерьма, ему вас не жалко, потому что вы и по Гегелю дерьмо, и по Зурзмансору тоже дерьмо. Дерьмо по определению. А что за границами этого дерьма-определения — его не интересует. Господин Президент по природной своей ограниченности — ну, облает вас, ну, в крайнем случае, прикажет посадить, а потом к празднику амнистирует от полноты чувств и еще обедать к себе пригласит. А Зурзмансор поглядит на вас в лупу проклассифицирует: дерьмо собачье, никуда не годное, и вдумчиво, от большого ума, то всеобщей философии, смахнет тряпкой в мусорное ведро и забудет о том, что вы были…

АБС, "Гадкие лебеди"