Чайханщик подал ему халат, давно уж служивший подстилкой, — грязный, рваный и полный блох.
   — Ты их нарочно разводишь? — спросил Ходжа Насреддин, натягивая халат. — Ты, наверное, собираешься открыть торговлю блошиным мясом. Но блохи съедят тебя раньше, Али.

Л.Соловьев, "Возмутитель спокойствия"

Мне опостылели слова, слова, слова,
Я больше не могу превозносить права
На речь разумную, когда всю ночь о крышу
В отрепьях, как вдова, колотится листва.

Арсений Тарковский

   — Читайте, — сказал он.
   — Не могу, — сказал путешественник, — я же сказал, что не могу этого прочесть.
   — Вглядитесь получше, — сказал офицер и встал рядом с путешественником, чтобы читать вместе с ним.
   Когда и это не помогло, он на большой высоте, словно до листка ни в коем случае нельзя было дотрагиваться, обрисовал над бумагой буквы мизинцем, чтобы таким способом облегчить путешественнику чтение. Путешественник тоже старался вовсю, чтобы хоть этим доставить удовольствие офицеру, но у него ничего не получалось. Тогда офицер стал разбирать надпись по буквам, а потом прочел ее уже связно.
   — «Будь справедлив!» написано здесь, — сказал он, — ведь теперь-то вы можете это прочесть.
   Путешественник склонился над бумагой так низко; что офицер, боясь, что тот дотронется до нее, отстранил от него листок; хотя путешественник ничего больше не сказал, было ясно, что он все еще не может прочесть написанное.
   — «Будь справедлив!» написано здесь, — сказал офицер еще раз.
   — Может быть, — сказал путешественник, — верю, что написано именно это.
   — Ну ладно, — сказал офицер, по крайней мере отчасти удовлетворенный, и поднялся по трапу с листком в руке; с великой осторожностью уложив листок в разметчик, он стал, казалось, целиком перестраивать зубчатую передачу; это была очень трудоемкая работа, среди шестеренок были, наверно, и совсем маленькие, порой голова офицера вовсе скрывалась в разметчике, так внимательно осматривал он систему колес.

Ф.Кафка, "В исправительной колонии"

   Михаил Антонович откашлялся и стал читать:
   — «С капитаном Степаном Афанасьевичем Варшавским я встретился впервые на солнечных и лазурных берегах Таити. Яркие звезды мерцали над бескрайним Великим, или Тихим, океаном.
...
   — Ничего, — сказал Жилин, когда Михаил Антонович замолк и застенчиво на них посмотрел.
   — Я здесь только попытался дать портрет этого превосходного человека, — сказал Михаил Антонович.
   — Да, ничего, — повторил Жилин, внимательно наблюдая за экранами. — Как это у вас сказано: «Над солнечными и лазурными берегами мерцали яркие звезды». Очень свежо.

АБС, "Стажеры"

О Капитан! Мой Капитан! Сквозь бурю мы прошли,
изведан каждый ураган, и клад мы обрели,
и гавань ждет, бурлит народ, колокола трезвонят,
и все глядят на твой фрегат, отчаянный и грозный!
Но сердце! Сердце! Сердце!
Кровавою струей
забрызгана та палуба,
где пал ты неживой.

У.Уитмен, "Капитан"

   — Надо бы иметь доказательство его тайных сношений с Бекингэмом...
   — Доказательство! — вскричала  миледи. — Я   раздобуду   десяток доказательств!
   — Ну,  в  таком  случае — нет  ничего  проще:  представьте  мне  эти доказательства, и я посажу его в Бастилию.
   — Хорошо, ваша светлость, а потом?
   — Для  тех, кто попадает в  Бастилию, нет никакого  "потом", — глухим голосом ответил кардинал.

А.Дюма, "Три мушкетера"

Жалким котам
Не понять одного:
Наша дружба — превыше всего!
Я ради друга могу
В горло вцепиться врагу.

Ну а потом — суп с котом!
И адью,
Не дрожать в бою за шкуру свою.
Вот наш закон и девиз:
Кто на пути — берегись!

Опять "Три мушкетёра", только мультверсия.

С т е л л а. Были с Бланш на ревю. Бланш, это мистер Гонзалес и мистер Хаббел.
Б л а н ш. Пожалуйста, не вставайте.
С т э н л и. А никто и не собирается, можете не беспокоиться.

Теннесси Уильямс, "Трамвай «Желание»"