Публика смеялась, и немцы тоже. Володя бисировал. С этой своей манерой неестественного вращения головой он спел, обращаясь главным образом к портрету фюрера:
Эх, расскажи, расскажи, бродяга, Чей ты родом, откуда ты? Ой, да и получишь скоро по заслугам, Как только солнышко пригреет, Эх, да ты уснешь глубоким сном…
Люди повставали со своих мест и орали от восторга. Володю вызывали несчетное число раз.
Публика смеялась, и немцы тоже. Володя бисировал. С этой своей манерой неестественного вращения головой он спел, обращаясь главным образом к портрету фюрера:
Эх, расскажи, расскажи, бродяга, Чей ты родом, откуда ты? Ой, да и получишь скоро по заслугам, Как только солнышко пригреет, Эх, да ты уснешь глубоким сном…
Люди повставали со своих мест и орали от восторга. Володю вызывали несчетное число раз.
А.А.Фадеев, "Молодая Гвардия"
— Вашу ручку, фрау-мадам, — пропел дядя. Он обхватил Машу за талию, оставаясь при этом на довольно-таки почтительном от нее расстоянии, — получалось, что душой он, как говорится, стремился в ее роскошные объятия, но неверные, обошедшие всю Европу ноги не поспевали за этими порывами души. Сначала казалось, что именно Маша, поразительно легкая, несмотря на вальяжную свою полноту, стала основным источником энергии в этом дуэте. Дядя Митя лишь болтался при ней, как брелок при часах, успевая, впрочем, выделывать ногами невиданные заграничные антраша. Но в какой-то момент дядя, как боксер после перерыва, вдруг обрел второе дыхание, подхватил партнершу и закружил ее с силой, совершенно неожиданной для его невысокого роста. Теперь уже Маша носилась вокруг дяди, и это было похоже на то, как если бы спортивный молот вдруг привел бы в движение метателя и, оставаясь на месте, вращал бы его вокруг своей оси. Иногда партнеры расходились, чтобы дать друг другу свободу, причем Маша сразу же впадала в родную стихию гопака, а дядей овладевали злокозненные необоримые духи много осмеянных и заклейменных западных танцев, начиная с чарльстона и кончая шейком. Дядя ничего не видел в этот момент. И даже не слышал. Музыка звучала в нем сама — пианист был здесь ни при чем. Всю жизнь звучала в нем музыка — с тех самых пор, как начал он себя помнить, с тех далеких лет, когда носил полотняную толстовку и пионерский галстук с оловянным значком-зажимом, и до нынешнего времени — только вот все чаще приходилось ее заглушать, чтобы не мешала она балансам и годовым отчетам, а вот теперь она высвободилась от давления будничных дел, стала главной, сама сделалась самым важным в жизни делом, и ничего больше дяде не было нужно. Никогда еще этот зал, огромный, похожий на римские амфитеатры, построенный в годы первых пятилеток, когда непримиримый конструктивизм рабочих клубов бросал гордый вызов ампиру академических театров, — никогда этот зал не слышал таких аплодисментов. Даже странно было, если подумать серьезно, — давно известный дуэт из давно известной оперетты, не такой уж шедевр юмора и музыкального вкуса, а вот поди ж ты… Может быть, по-прежнему казус, как говорится, в том, что шедевр — понятие не однозначное и не стабильное, чтобы он возник, необходимо мгновенное слияние двух воль, двух духовных начал, творца и слушателя, а оно случается крайне редко. Но зато уж когда случается, всякие разговоры о стиле, о вкусе, о манере делаются в этот момент ненужными. Есть чудо, и ему нужно радоваться, нужно им наслаждаться, впитывать его, отдаваться ему. А расщеплять волос на четыре части можно и потом, по прошествии времени. Машу и дядю Митю вызывали несколько раз....
Анатолий Макаров. "Человек с аккордеоном".
Простите за длинную цитату, но я очень, очень люблю эту полузабытую книгу, и расчленять цитату на части показалось мне неуместным. Это же последний концерт Артиста!
Приготовьтесь, фрау-мадам, Я урок вам первый дам — Надо к небу поднять глаза И запрыгать, ну как коза. Ну-ка, смелее, напрямик, С вашей фигурой это шик, Раньше так, потом вот так — Да, я плясать мастак.
Продолжаем, эйн, цвей, дрей, Ну, ходите побыстрей, Доннер-веттер, что за боль, На любимый на мозоль. Пляска такая нелегка, Но зато моднее гопака, Раньше так, потом вот так — Да, я плясать мастак.
Приготовьтесь, фрау-мадам, Я урок вам первый дам — Надо к небу поднять глаза И запрыгать, ну как коза. Ну-ка, смелее, напрямик, С вашей фигурой это шик, Раньше так, потом вот так — Да, я плясать мастак.
Продолжаем, эйн, цвей, дрей, Ну, ходите побыстрей, Доннер-веттер, что за боль, На любимый на мозоль. Пляска такая нелегка, Но зато моднее гопака, Раньше так, потом вот так — Да, я плясать мастак.
"Свадьба в Малиновке"
Пара за парой подходили беспечные и самодовольные люди к дому Раздватриса. На дверях у него висела дощечка с надписью: Учитель танцев РАЗДВАТРИС Учу не только танцам, но вообще красоте, изяществу, лёгкости, вежливости и поэтическому взгляду на жизнь. ПЛАТА за десять танцев ВПЕРЁД. На большом паркете медового цвета в круглом зале Раздватрис преподавал своё искусство. Он сам играл на чёрной флейте, которая каким-то чудом держалась у его губ, потому что он всё время размахивал руками в кружевных манжетах и белых лайковых перчатках. Он изгибался, принимал позы, закатывал глазки, отбивал каблуком такт и каждую минуту подбегал к зеркалу посмотреть: красив ли он, хорошо ли сидят бантики, блестит ли напомаженная голова…
хорошо ли сидят бантики, блестит ли напомаженная голова…
— Джейн Галлахер! — сказал я. Я никак не мог опомниться. — Вот так история! Стрэдлейтер припомаживал волосы бриолином. Моим бриолином. — Она танцует, — сказал я. — Занимается балетом. Каждый день часа по два упражнялась, даже в самую жару. Боялась, что у нее ноги испортятся — растолстеют и все такое. Я с ней все время играл в шашки. — Во что-о-о? — В шашки. — Фу ты, дьявол, он играл в шашки!!! — Да, она никогда не переставляла дамки. Выйдет у нее какая-нибудь шашка в дамки, она ее с места не сдвинет. Так и оставит в заднем ряду. Выстроит все дамки в последнем ряду и ни одного хода не сделает. Ей просто нравилось, что они стоят в последнем ряду.
— Да, она никогда не переставляла дамки. Выйдет у нее какая-нибудь шашка в дамки, она ее с места не сдвинет. Так и оставит в заднем ряду. Выстроит все дамки в последнем ряду и ни одного хода не сделает. Ей просто нравилось, что они стоят в последнем ряду. Дж.Сэлинджер, "Над пропастью во ржи"
Стремглав выбежав из лесу, Королева оказывается на с4, непосредственно к западу от Алисы. В том, что Королевы в сказке" то и дело куда-то бегут, виден намек на их способность передвигаться по шахматной доске в любом направлении и на любое расстояние. С характерной для нее небрежностью Белая Королева только что пропустила возможность объявить Черному Королю мат, став на еЗ. В статье "Алиса на сцене" Кэрролл так пишет о Белой Королеве: И, наконец, Белая Королева представлялась моему воображению доброй, глупой, толстой и бледной; беспомощной, как дитя; ее медлительность и растерянность наводят на мысль о слабоумии, но никогда не переходят в него; это, по-моему, уничтожило бы комическое впечатление, которое она должна производить.
Льюис Кэрролл, "Алиса в Зазеркалье", комментарий 34 (Перевод Н.Демурова)
Стремглав выбежав из лесу, Королева оказывается на с4, непосредственно к западу от Алисы. В том, что Королевы в сказке" то и дело куда-то бегут, виден намек на их способность передвигаться по шахматной доске в любом направлении и на любое расстояние. С характерной для нее небрежностью Белая Королева только что пропустила возможность объявить Черному Королю мат, став на еЗ. В статье "Алиса на сцене" Кэрролл так пишет о Белой Королеве: И, наконец, Белая Королева представлялась моему воображению доброй, глупой, толстой и бледной; беспомощной, как дитя; ее медлительность и растерянность наводят на мысль о слабоумии, но никогда не переходят в него; это, по-моему, уничтожило бы комическое впечатление, которое она должна производить.
Льюис Кэрролл, "Алиса в Зазеркалье", комментарий 34 (Перевод Н.Демурова)
Холодное, пустынное великолепие чертогов Снежной королевы было забыто ими, как тяжёлый сон. Бабушка сидела на солнышке и громко читала Евангелие: «Если не будете как дети, не войдёте в царствие небесное!»
Кай и Герда взглянули друг на друга и тут только поняли смысл старого псалма:
Розы цветут… Красота, красота! Скоро узрим мы младенца Христа.
Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло тёплое, благодатное лето!
Андерсен, "Снежная королева".
Разумеется, в одном из подцензурных советских вариантов Евангелия не было.
Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло тёплое, благодатное лето!
И едва он это подумал, как из-за глыбы бетона беззвучно выскользнул реактивный истребитель со щитом Легиона на фюзеляже, беззвучно промелькнул над головой, все еще беззвучно вошел в разворот где-то возле солнца и исчез, и только тогда налетел адский, свистящий рев, ударил в уши, в лицо, в душу, но навстречу уже шел Бол-Кунац, повзрослевший, с выгоревшими усиками на загорелом лице, а поодаль шла Ирма, тоже почти взрослая, босая, в простом легком платье, с прутиком в руке. Она посмотрела вслед истребителю, подняла прутик, словно прицеливаясь и сказала: «Кх-х!»
И едва он это подумал, как из-за глыбы бетона беззвучно выскользнул реактивный истребитель со щитом Легиона на фюзеляже, беззвучно промелькнул над головой, все еще беззвучно вошел в разворот где-то возле солнца и исчез, и только тогда налетел адский, свистящий рев, ударил в уши, в лицо, в душу, но навстречу уже шел Бол-Кунац, повзрослевший, с выгоревшими усиками на загорелом лице, а поодаль шла Ирма, тоже почти взрослая, босая, в простом легком платье, с прутиком в руке. Она посмотрела вслед истребителю, подняла прутик, словно прицеливаясь и сказала: «Кх-х!»
АБС, "Гадкие лебеди"
Вдруг охотник выбегает, Прямо в зайчика стреляет: Пиф-паф! Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой. Привезли его в больницу - Отказался он лечиться. Привезли его домой - Оказался он живой.
Считалка, что ли... последние слова сильно варьируются.
Вдруг охотник выбегает, Прямо в зайчика стреляет: Пиф-паф! Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой. Привезли его в больницу - Отказался он лечиться. Привезли его домой - Оказался он живой.
Ну, тут по части ассоциаций — без вариантов:
А в т о р Почему я как композитор-оперник тяготею к классике? Это у меня с детства. В детстве я очень любил играть в классики. Э-э, ребенком я любил пить чай, естественно, с пирожным, и лучше всего с безе. Отсюда сублимация ассоциаций детства тяготение к Чайковскому, к Бизе, и так далее, и тому подобное, и так далее... Как сказал классик, надо брать музыку у народа, и только обрабатывать её. Так я и делаю. Поэтому, когда сегодня берёшь у композитора — это, собственно говоря, берёшь у народа, берёшь у народа — берёшь у себя, и главное, чтобы музыка была твоя, и кто говорит "плагиат", я говорю "традиция".
Х о р: Ой ты, травушка-мурава, луговая, Ой ты, заячья сторонушка родная... Мы уверены, что поздно или рано, Выйдет зайчик погулять на поляну.
Раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три, четыре, Раз, два, три, четыре, Раз, два, три, четыре, пять. Вышел!
З а я ц: Я вышел в лес гулять, Мне боязно, мне страшно, Моя душа предчувствием полна, Моя душа, моя душа Предчувствием полна, Душа полна...
Х о р: Предчувствия его не обманули.
О х о т н и к: Так вот вы где, Вас мне и надо. Вы съесть изволили Мою морковь!
Х о р: Какой позор, какой позор, Наш заяц вор, наш заяц вор. Какой позор, какой позор, Наш заяц вор, наш заяц вор. Какой позор, какой позор...
З а я ц: Неправда!
Х о р: Правда.
З а я ц: Правда?
Х о р: Правда!
З а я ц: Я не ел морковь!
О х о т н и к: К барьеру!
З а я ц: К барьеру!
Х о р: Сейчас прольется чья-то кровь, Сейчас прольется чья-то кровь, Сейчас прольется чья-то кровь, Сейчас прольется, прольется... Льется...
З а я ц: Ах, неужели навсегда Закроются мои косые очи!
Х о р: Сейчас свершится и прольется...
З а я ц: И не увижу я тебя, Моя любовь, Моя любовь
О х о т н и к: Сейчас, сейчас!
З а я ц: Моя любовь — Моя морковь! Навек я твой, Моя морковь!
О х о т н и к: Сейчас, сейчас... Сейчас... Сейчас... Сейчас...
Х о р: Пиф-паф!
З а я ц: Ой-ой-ой-ой-ой-ой!
О х о т н и к: Умирает зайчик мой! Ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха!
Х о р: Ой, ой, ой, ой, ой.
З а я ц: Принесут меня домой, Окажуся я живой...
Х о р: И еще неоднократно Выйдет зайчик погулять! И еще неоднократно Выйдет зайчик погулять! И еще неоднократно Выйдет зайчик погулять! Гулять! Гулять! Гулять! Гулять! Гулять! Гулять! Гулять! ГулЯ-Я-Ять!
Гарри Бадин, "Пиф-паф, ой-ой-ой!", мультфильм, часть 5. Если вдруг (даже подумать страшно!) кто-то не в курсе — вот:
А в т о р Почему я как композитор-оперник тяготею к классике? Это у меня с детства. В детстве я очень любил играть в классики. Э-э, ребенком я любил пить чай, естественно, с пирожным, и лучше всего с безе. Отсюда сублимация ассоциаций детства тяготение к Чайковскому, к Бизе, и так далее, и тому подобное, и так далее... Как сказал классик, надо брать музыку у народа, и только обрабатывать её. Так я и делаю. Поэтому, когда сегодня берёшь у композитора — это, собственно говоря, берёшь у народа, берёшь у народа — берёшь у себя, и главное, чтобы музыка была твоя, и кто говорит "плагиат", я говорю "традиция".
....
Примерно на это и рассчитано.
Происходит так называемая сублимация. Иными словами, перенаправление энергии с одной цели на другую. Наиболее поддающимися сублимации являются сексуальные потребности.
Происходит так называемая сублимация. Иными словами, перенаправление энергии с одной цели на другую. Наиболее поддающимися сублимации являются сексуальные потребности.
И опять мультассоциация. На этот раз с хулиганством Вани Максимова:
В каждом из нас живут затаённые обиды, которые только и ждут своего часа. Эрих Мария Ремарк, "Земля обетованная"
В сердце, как в зеркале, тень, Скучно одной — и с людьми... Медленно тянется день От четырех до семи! К людям не надо — солгут, В сумерках каждый жесток. Хочется плакать мне. В жгут Пальцы скрутили платок. Если обидишь — прощу, Только меня не томи! — Я бесконечно грущу От четырех до семи.
Молчание – лучший способ ответа на бессмысленные вопросы.
Дмитрий Емец "Таня Гроттер и перстень с жемчужиной"
почему? Вот:
Чем честнее человек, тем менее он подозревает других в бесчестности.
Цицерон
Ну или опять:
"Каждый слышит как он дышит" Булат Окуджава
и бессмертное:
В последний момент, перед уходом из дома, фельетонист спохватился, что забыл в кабинете свой портсигар, и пошел за ним, оставив Рыбникова в передней. Белый листок бумаги, аккуратно приколотый кнопками, раздразнил его любопытство. Он не устоял перед соблазном, обернулся по-воровски назад и, отогнув бумагу, быстро прочитал слова, написанные тонким, четким, необыкновенно изящным почерком: "Хоть ты Иванов 7-й, а дурак!.."
