Серая тень скользила вдоль скальной полки к логову, поскуливая от досады и разочарования, потому что заклинание не подействовало.
   Косые лучи вечернего солнца высвечивали лицо, голову, туловище, расплывчатые, смутные, подобно утренней мгле над ущельем.
   Внезапно полка оборвалась, и тень растерянно присела, прижимаясь к стенке: логова не было! На месте логова — обрыв!
   Тень стремительно повернулась, окинула взглядом долину. И река совсем не та. Ближе к утесам течет, чем прежде текла. И на скале появилось ласточкино гнездо там, где раньше никакого ласточкиного гнезда не было.
   Тень замерла, и ветвистые щупальца на ее ушах развернулись, исследуя воздух.
   Жизнь! В воздухе над пустынными распадками среди черед холмов реял едва уловимый запах жизни.
   Тень зашевелилась, встала, поплыла вдоль полки.
   Логова нет, и река другая, и к скале прилепилось ласточкино гнездо.
   Тень затрепетала от вожделения. Заклинание подействовало, не подвело. Она проникала в другой мир.
   Другой, и не только с виду. Мир, до того насыщенный живностью, что сам воздух ею пахнет. И может быть, эта живность не умеет так уж быстро бегать и так уж ловко прятаться.

Клиффорд Саймак, "Город"

Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?

М. Булгаков  «Белая гвардия»

Отредактировано Леди Осень (29.06.2016 15:54:18)

Настоящая любовь не проходит. Она со временем перерастает в нечто другое, и точно не в ненависть, – в воспоминание, благодарность или просто в улыбку.

Эльчин Сафарли  "Рецепты счастья"

   Визжал Р. Квадрига. Он раскорячился перед открытым окном, глядел в небо и визжал, как бомба. Было светло, но это не был дневной свет. На захламленном полу лежали разные ясные прямоугольники. Виктор подбежал к окну и выглянул. Это была луна — ледяная, маленькая, ослепительно яркая. В ней было что-то невыносимо страшное. Виктор не сразу понял — что. Небо было по-прежнему затянуто тучами, но в этих тучах кто-то вырезал ровный аккуратный квадратик и в центре квадрата была луна.

АБС, "Гадкие лебеди"

Я отовсюду слышал громкий стон,
Но никого окрест не появлялось;
И я остановился, изумлен.

Учителю, мне кажется, казалось,
Что мне казалось, будто это крик
Толпы какой-то, что в кустах скрывалась.

И мне сказал мой мудрый проводник:
"Тебе любую ветвь сломать довольно,
Чтоб домысел твой рухнул в тот же миг".

Тогда я руку протянул невольно
К терновнику и отломил сучок;
И ствол воскликнул: «Не ломай, мне больно!»

В надломе кровью потемнел росток
И снова крикнул: "Прекрати мученья!
Ужели дух твой до того жесток?

Мы были люди, а теперь растенья.
И к душам гадов было бы грешно
Выказывать так мало сожаленья".

И как с конца палимое бревно
От тока ветра и его накала
В другом конце трещит и слез полно,

Так раненое древо источало
Слова и кровь; я в ужасе затих,
И наземь ветвь из рук моих упала.

Данте Алигьери, "Божественная комедия"

     — А теперь, — продолжал барон, — посмотрите на эту женщину. Она молода, она  красива,  она обладает всеми земными чарами. И  что  же!  Это чудовище, которому всего двадцать пять лет, совершило столько преступлений, сколько вы не насчитаете и за год в архивах наших судов. Голос располагает в ее пользу, красота служит  приманкой для жертвы, тело  платит то, что она обещает, — в этом надо отдать ей справедливость.

А.Дюма, "Три мушкетера"

На карнавале
Под сенью ночи,
Вы мне сказали:
— Люблю Вас очень!
На карнавале
Вы мне шептали,
Да-да, шептали:
— Я Вас люблю!

Был я тронут нежной лаской,
Но, поймав коварство в глазках,
Снял я с Вас мгновенно маску — о!

Под маской леди
Краснее меди
Торчали  РЫЖИЕ УСЫ!

Песенка такая. Из 20-х годов, если не раньше.

Ты, несомненно, простишь мне этот
гаерский тон. Это -- лучший метод
сильные чувства спасти от массы
слабых. Греческий принцип маски
снова в ходу. Ибо в наше время
сильные гибнут. Тогда как племя
слабых -- плодится и врозь и оптом.
Прими же сегодня, как мой постскриптум
к теории Дарвина, столь пожухлой,
эту новую правду джунглей.

1967

И. Бродский