Вспоминаю историю о женщине, которая, готовя ветчину к завтраку, всегда отрезала от нее по кусочку с каждой стороны. Озадаченный муж спросил, зачем она это делает. «Потому что так всегда делала моя мама», — ответила жена. В этот вечер ее мать как раз пришла к ним на ужин, и супруги спросили ее, зачем она отрезает по кусочку с каждой стороны ветчины. «Потому что так всегда делала моя мама», — ответила та. Тогда они решили позвонить бабушке и спросить, почему она отрезает по кусочку с каждой стороны ветчины. Знаете, что она ответила? «Потому что у меня сковородка слишком маленькая!».

Т. Харв Экер   "Думай как миллионер"

Я сижу на берегу, не могу поднять ногУ.
Не ногУ, а нОгу... все равно не мОгу.

Детская нескладушка

С перепугу я дернулась в сторону и… оказалась висящей между двух ламп под потолком. И в одно мгновенье все перевернулось: не было надо мной никакого зеркала — это я сама была наверху и глядела оттуда на распростертое внизу собственное тело. Я не испугалась, поскольку мысль о смерти меня еще не посетила, но испытала легкое разочарование...

Юлия Вознесенская, "Мои посмертные приключения".

Сегодня же я выяснила, что вампиры спят не только мало, но и крепко. Очень крепко…

Крина спала на боку, ко мне спиной. Я позвала ее, легонько потрясла за плечо, а она… тяжело обвалилась на спину, безжизненная, вялая, холодная. Губы посерели, в лице ни кровинки. Я торопливо проверила зрачки, они были расширены и не реагировали на свет. Передо мной лежал труп, причем труп свежий, не окоченевший и довольно приятно пахнущий цветочной настойкой. Я поискала пульс – сначала у себя (все время забываю, где он находится), потом у нее; не обнаружила его ни там, ни там. Впору кричать «караул», но тут Крина глубоко вздохнула, через силу разлепила веки и хрипло спросила:

– Что случилось?

Громыко Ольга   "Профессия: ведьма"

Как быстро делаются некоторые дела! Через два дня утром до начала занятий во всех залах, кабинетах и лабораториях читали свежую маленькую газетку — многотиражку института. «Сорную траву с поля вон!» — прочитал Федор Иванович на второй странице крупный заголовок. Это было то самое, позавчерашнее. И подпись Шамковой стояла на первом месте… «А-а, мерзость, все-таки побоялась вымарать себя из списка», — удовлетворенно подумал Федор Иванович.

В.Дудинцев, "Белые одежды"

Д р а к о н. Если бы ты увидел их души — ох, задрожал бы.
Л а н ц е л о т. Нет.
Д р а к о н. Убежал бы даже. Не стал бы умирать из-за калек.  Я же  их,  любезный  мой,  лично  покалечил. Как требуется, так и покалечил. Человеческие души, любезный, очень живучи. Разрубишь тело пополам — человек околеет. А  душу  разорвешь  —  станет послушней,  и  только.  Нет, нет, таких душ нигде не подберешь. Только в моем городе. Безрукие души, безногие души,  глухонемые души,  цепные души, легавые души, окаянные души.

Е.Шварц, "Дракон"

   Путь к величайшим открытиям лежит через абсурд. Как известно, единственный способ не стариться — это умереть; таким выводом и заканчиваются обычно поиски вечной молодости. Для энциан этот конец стал началом бессмертия. Вчера я видел философа, который не состарится никогда, потому что он уже триста лет — труп. И не только видел, но и беседовал с ним больше часу. С ним самим, не с его машинной копией или еще каким-нибудь двойником. Это был Аникс, который триста шестьдесят лет назад получил от последнего из Ксиксаров титул Коронного Мудреца, а значит, помнит еще времена империи. На Дихтонии я услышал когда-то доказательство недостижимости вечной жизни без огромных машин-опекунш и видел эти машины, громоздкую аппаратуру, в утробе которой обессмерчиваемый влачит существование настоящего паралитика. Дихтонец Бердергар доказал, что именно столько оборудования необходимо, чтобы вводить обратно в организм информацию, теряемую по мере старения. Энциане оказались изобретательнее дихтонцев. Они не опровергли доказательств Бердергара, да это и невозможно. Они поступили иначе: выполнили обходный маневр и достигли бессмертия через смерть.

Станислав Лем, "Осмотр на месте"

   Я открыл коробочку и сперва ничего не увидел, а потом увидел маленький светло-зеленый огонек, как будто где-то далеко от меня горела крошечная звездочка, и в то же время я сам держал ее сейчас в руках.
   — Что это, Мишка, — сказал я шепотом, — что это такое?
   — Это светлячок, — сказал Мишка. — Что, хорош? Он живой, не думай.
   — Мишка, — сказал я, — бери мой самосвал, хочешь? Навсегда бери, насовсем! А мне отдай эту звездочку, я ее домой возьму.
   И Мишка схватил мой самосвал и побежал домой. А я остался со своим светлячком, глядел на него, глядел и никак не мог наглядеться: какой он зеленый, словно в сказке, и как он хоть и близко, на ладони, а светит, ну словно издалека... И я не мог ровно дышать, и я слышал, как быстро стучит мое сердце, и чуть-чуть кололо в носу, как будто хотелось плакать.
   И я долго так сидел, очень долго. И никого не было вокруг. И я забыл про всех на белом свете.
   Но тут пришла мама, и я очень обрадовался, и мы пошли домой. А когда стали пить чай с бубликами и брынзой, мама спросила:
   — Ну, как твой самосвал?
   А я сказал:
   — Я, мама, променял его.
   Мама сказала:
   — Интересно! А на что?
   Я ответил:
   — На светлячка! Вот он, в коробочке живет. Погаси-ка свет!
   И мама погасила свет, и в комнате стало темно, и мы стали вдвоем смотреть на бледно-зеленую звездочку.
   Потом мама зажгла свет.
   — Да, — сказала она, — это волшебство! Но все-таки как ты решился отдать такую ценную вещь, как самосвал, за этого червячка?
   — Я так долго ждал тебя, — сказал я, — и мне было так скучно, а этот светлячок, он оказался лучше любого самосвала на свете.
   Мама пристально посмотрела на меня и спросила:
   — А чем же, чем же именно он лучше?
   Я сказал:
   — Да как же ты не понимаешь?! Ведь он живой! Он живой и светится!

Виктор Драгунский

До меня вдруг дошло, что еще вчера я был человеком, членом социума, у меня были свои заботы и свои неприятности, но пока я соблюдал законы, установленные социумом, — а это вовсе не так уж трудно, это уже успело войти в привычку, — пока я соблюдал эти законы, меня от всех мыслимых опасностей надежно охраняли милиция, армия, профсоюзы, общественное мнение, друзья, семья, наконец, и вот что-то сместилось в окружающем мире, и я превратился в одинокого пескаря, затаившегося в щели, а вокруг ходят и реют чудовищные неразличимые тени, которым даже и зубастых пастей не надо — достаточно легкого движения плавника, чтобы стереть меня в порошок, расплющить, обратить в ничто... И мне дано понять, что, пока я сижу в этой щели, меня не тронут. Даже еще страшнее: меня отделили от человечества, как отделяют овцу от стада, и волокут куда-то, неизвестно куда, неизвестно зачем, а стадо, не подозревая об этом, спокойно идет своим путем и уходит все дальше и дальше...

АБС, "За миллиард лет до конца света"