Полковник спустил с кровати хрупкие, желтые, как слоновая кость, ноги и изумился — они совсем тонкие! Казалось, эти сухие палки прикрепили к его телу однажды ночью, пока он спал, а другие ноги, помоложе, сняли и сожгли в печи. За долгие годы все его тело разрушили, отняли руки и ноги и оставили взамен нечто жалкое и беспомощное, как шахматные фигурки. А теперь хотят добраться до самого неуловимого — до его памяти: пытаются обрезать провода, которые ведут назад, в прошлое.

Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков

    В  этот  вечер  Пете  открылось  много  такого,  о  чем  он  раньше  не подозревал.

        Раньше  существовали  понятия,  до  такой    степени    общеизвестные    и непреложные, что о них никогда даже и не приходилось думать.

        Например - Россия. Было всегда совершенно ясно и непреложно, что Россия - самая лучшая, самая сильная и самая красивая  страна  в  мире.  Иначе  как можно было бы объяснить, что они живут в России?

        Затем папа. Папа - самый умный,  самый  добрый,  самый  мужественный  и образованный человек на свете.

        Затем царь. О царе нечего и говорить. Царь - это  царь.  Самый  мудрый, самый могущественный, самый богатый. Иначе чем можно было бы объяснить,  что Россия принадлежит именно ему, а не какому-нибудь другому царю  или  королю, например французскому?

        Ну и, конечно, бог,  о  котором  уже  совсем  нечего  говорить,  -  все понятно.

        И вдруг что же оказалось? Оказалось,  что  Россия  -  несчастная,  что, кроме папы, есть еще какие-то самые лучшие люди, которые гниют на  каторгах, что царь - дурак и пьяница, да еще и  битый  бамбуковой  палкой  по  голове. Кроме того, министры - бездарные, генералы - бездарные, и,  оказывается,  не Россия побила Японию, в чем не было до сих пор ни малейших сомнений,  а  как раз Япония - Россию.

"Белеет парус одинокий..."

Она нашла кухню. Там было холодно и тихо, только часы тикали на стене. Обе стрелки отвалились и лежали под циферблатом за стеклом. Поэтому, хотя часы и продолжали отмерять время, показывать его кому бы то ни было они не собирались.

Терри Пратчетт        "Шляпа, полная неба"

А возвратившись, моют руки с мылом,
И стряхивают беглую слезинку
С усталых век - и тяжело вздыхают...
Но тикают часы, весна сменяет
Одна другую, розовеет небо,
Меняются названья городов,
И нет уже свидетелей событий,
И не с кем плакать, не с кем вспоминать.
И медленно от нас уходят тени,
Которых мы уже не призываем,
Возврат которых был бы страшен нам.
И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже путь в тот дом уединенный,
И задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там все другое: люди, вещи, стены,
И нас никто не знает - мы чужие.
Мы не туда попали... Боже мой!
И вот когда горчайшее приходит:
Мы сознаем, что не могли б вместить
То прошлое в границы нашей жизни,
И нам оно почти что так же чуждо,
Как нашему соседу по квартире,
Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
А те, с кем нам разлуку Бог послал,
Прекрасно обошлись без нас - и даже
Все к лучшему...

А. Ахматова

Из машины вышла женщина, и я тотчас почувствовал в ней родную душу. Для этого хватило одного очень простого жеста: она не стала разговаривать со мной с высоты своего роста, а присела на корточки так, чтобы мы могли смотреть в лицо друг другу. Возможно, вам покажется, что это ерунда, но для собак такие поступки значат очень многое: они говорят о сочувствии, желании наладить контакт и, наконец, об элементарном хорошем воспитании. Представьте себе, что вам постоянно приходится общаться с кем-то, кто презрительно взирает на вас сверху вниз – вам это точно не понравится. Вы сочтёте такое поведение невежливым и будете совершенно правы. Теперь вы понимаете, почему в ответ на попытку Мадам завязать знакомство я энергично завилял хвостом и всем телом, пару раз восторженно тявкнул и дружески положил лапу ей на колено.

Питер Мейл     "Собачья жизнь"