...25 декабря я рано утром зашла в бомбоубежище. У титана стояла девочка-мама. Руки у неё тряслись, она со слезами радости показывала всем кусок клейкой и тяжелой буханки и все повторяла: "Прибавили, видите, прибавили! Будет теперь ребятам.."
В этот день увеличили норму выдачи хлеба, и она получила на всех четырех - 800 граммов...

Алесь Адамович, Даниил Гранин     "Блокадная книга"

Как инженер он был самим сатаной, и его ни в чем невозможно было провести, но как любитель бабочек он был мягче воска. У него была большая коллекция, и однажды мы подарили ему огромную ночную бабочку, залетевшую в мастерскую. Барзиг даже побледнел от восторга и был чрезвычайно торжествен, когда мы преподнесли ему эту тварь. Оказалось, что это «Мертвая голова», очень редкостный экземпляр, как раз недостававший ему для коллекции. Он никогда не забывал этого и доставал нам заказы на ремонт где только мог. А мы ловили для него каждую козявку, которая только попадалась нам.

Ремарк, "Три товарища".

"Другие памятники были уже сняты или завалены мешками с песком, а Сфинксы почему—то еще лежали, как прежде, в далекие мирные времена, до 22 июня 1941 года. Бесстрастно уставясь на всю эту скучную человеческую возню, лежали они на берегу Невы, и у них были широко открытые глаза и высокомерные лапы. У Пети становилось доброе, хитрое лицо, когда он смотрел на Сфинксов.
— Сделать такую лапу и умереть, — как—то сказал он мне и стал длинно, интересно рассказывать, почему это гениальная лапа."

Вениамин Каверин      "Два капитана"

- Какой, однако, мерзавец этот Калломейцев, - промолвил он вдруг. - Я за обедом думал: встать, подойти к этому барину - и расшибить в прах всю его нахальную физиономию, чтобы другим повадно не было. Да нет! Теперь есть дела поважнее, чем бить камер-юнкеров. Теперь не время сердиться на дураков за то, что они говорят глупые слова; теперь время мешать им глупые дела делать.

И. Тургенев      "Новь"

Буденный – наш братишка,
С нами весь народ.
Приказ: «Голов не вешать
И глядеть вперед!»
Ведь с нами Ворошилов,
Первый красный офицер,
Сумеем кровь пролить
За СССР.

"Марш Буденного"

Весьма сомнительный текст, конечно. В мое время его слушали, не особо вдумываясь. Да и зачем? Музыка бравурная...

Красный командир на гражданской войне,

Красный командир на горячем коне.

В бой идет отряд - командир впереди,

Алый бант горит на груди.

Гривою седой над землей облака,

Дрожью над мостом отозвалась река.

- Шашки наголо! - И лишь холод в груди

Красный командир впереди.

Трубы, не рыдайте, не смейте рыдать!

Я ведь не хотел, не хотел умирать!

Вспыхнуло в глазах, и обрушился мир.

Ах, лети вперед, командир!..

И куда бы жизнь ни бросала нас в бой,

Мне всегда казалось, что рядом со мной

В кожаной тужурке и бант на груди

Красный командир впереди.

Красный командир на гражданской войне,

Красный командир на горячем коне.

В бой идет отряд - командир впереди,

Алый бант горит на груди.

М. Синельников

Дальнейшая его речь сводилась приблизительно к тому, что все люди в серых шинелях должны идти на убой с величайшей радостью лишь потому, что на фронте существует полевая почта. И если граната оторвет кому-нибудь обе ноги, то каждому будет приятно умирать, если он вспомнит, что номер его полевой почты 72 и там, быть может, лежит письмо из дому от далеких милых с посылкой, содержащей кусок копченого мяса, сало и домашние сухари

Ярослав Гашек     "Похождения бравого солдата Швейка"

Где-то в Ельце умер от тифа Митя Павлов, земляк мой, рабочий из Сормова.
В 905-м году, во дни Московского восстания, он привез из Петербурга большую коробку капсюлей гремучей ртути и пятнадцать аршин бикфордова шнура, обмотав его вокруг груди. От пота шнур разбух или слишком туго был обмотан вокруг ребер, но - войдя в комнату ко мне, Митя свалился на пол, лицо его посинело, глаза выкатились, как это бывает у людей, умирающих от асфиксии.
- Вы с ума сошли, Митя? Ведь вы могли дорогой упасть в обморок понимаете, что тогда было бы с вами?
Задыхаясь, он ответил виновато:
- Пропал бы шнур, и капсюли тоже...
М.М.Тихвинский, растирая грудь его, тоже ворчливо ругался, а Митя, щурясь, спрашивал:
- Сколько будет бомб? Разобьют нас? Пресня держится?
Потом, лежа на диване, указав глазами на Тихвинского, который рассматривал капсюли, спросил шепотом:
- Это он здесь бомбы делает? Профессор? Из рабочих? Да - ну-у?
И вдруг беспокойно осведомился:
- А не взорвет он вас?
О себе же, о той опасности, которую он только что чудом избежал, - ни слова.

Горький Максим Алексеевич      "Митя Павлов"

Она шутливо поклонилась: – Благодарим вас за честь и доверие, мы, конечно, будем иметь в виду, что вы жених и невеста, но пока до главного события еще далеко…
– Почему далеко? – закричала Динка. – Мы можем когда угодно!
– Ну, ну! Раньше нужно кончить гимназию! – уже строго сказала Марина.
– Фью! – свистнула Динка. – Для свадьбы и семь классов довольно!

Валентина Осеева     "Динка прощается с детством"