Обычная американская семья. Единственную любимицу дочку родители до сих пор называют Малышкой, хотя сегодня ей исполнилось 16 лет, для родителей она все равно малышка. Девочка и не возражает, может родители не понимают, что она уже взрослая. Да пускай не понимают, не важно это.
Итак, сегодня Малышке исполнилось 16.  Любая другая девушка ее лет непременно отправилась бы на вечеринку с друзьями, но только не она. Ведь сегодня произошло еще одно событие огромной важности, на ее шестнадцатилетие приехала погостить бабушка, а лучше и важнее бабушки человека на свете нет.
Вечером, когда праздничная суматоха закончена, гости разошлись, Малышка постучала в комнату для гостей, где будет спать бабушка.

- Бабушка, дорогая!  Наконец то мы одни, давай поздороваемся по настоящему!

- Родная моя девочка! Моя Малышка! Выросла-то ты как! Поди, 160?

– Ну что ты, бабушка, всего 63!

Обе, бабушка и внучка, рассмеялись, это была их любимая игра на сообразительность, которую они придумали очень давно, когда Малышка пошла во второй класс. Назвать какую то величину в европейских сантиметрах и очень быстро перевести ее в дюймы казалось очень увлекательным.

- А ты совсем взрослая стала, красавица.

- Ага!  Вот я тебя и поймала на слове! Я взрослая! Бабушка, расскажи мне о своей первой любви, ты обещала когда я вырасту.

- Это старая история, Малышка, но расскажу, раз обещала, слушай.
Много лет прошло с тех пор, мне тогда лет было немногим больше чем тебе сейчас и я училась в университете. Возвращалась я домой на рождественские каникулы, мама меня встречала и мы ехали вместе.  Полупустой автобус медленно тащился по обледенелой дороге,  было довольно холодно было и падал снежок. Когда до дома оставалось ехать часа три, снег вдруг повалил густыми хлопьями, видимость стала никудышная и шофер заявил, что не может рисковать и предложил переждать снегопад в хижине у дороги.  Мы вышли из автобуса и дошли до хижины. Там было почти так же холодно как на улице, но переждать было можно.

Пассажиров было немного, меньше дюжины. Три монахини со стареньким священником, мы с мамой и еще четыре человека, все мужчины, нет один из них - мальчик подросток. Так вот двое из этих мужчин были очень заметные личности, о них я расскажу подробнее.

Один из них, человек довольно высокого роста, рыжий, в ковбойской шляпе и ковбойских сапогах, неприятен был до крайности. В автобусе он сидел сзади нас и извини, Малышка, за то, что скажу, но я все время поражалась какое невероятное количество звуков способен издать человеческий организм! А запахи! Тем более он все это время прикладывался к фляге с виски и громогласные шутки становились все пошлее, а хохот все оглушительнее. Теперь же нам предстояло провести в его обществе несколько лишних часов. Не могу сказать, что меня это радовало, как и всех остальных впрочем.

Но рассказать я тебе должна о другом мужчине, помнишь о чем ты спрашивала?  Значит, о нем. Это был отец мальчика.
Первым делом я заметила, что он инвалид, у него была только одна рука. Лет ему было примерно около сорока, а его лицо! Знаешь, Малышка, я никогда не видела таких удивительных лиц и дело даже не в красоте, нет. Это было лицо человека огромной внутренней силы, чувствовалось, что внутри у него стержень из самого крепкого и благородного металла. Таких людей всегда испытывает судьба, они гнутся, но никогда не ломаются.  И выражение его лица я никогда не забуду, казалось, он без слов говорит всему миру:  "Я не собираюсь никого трогать, но упаси вас Господь, тронуть меня!". Наверное поэтому, Малышка, я так и не решилась заговорить с ним.
Отец с сыном редко обменивались словами, но чувствовалось, что между ними настоящая духовная связь людей, прошедших через тяжелые испытания. И когда отец ловким движением человека, привыкшего действовать одной рукой, снял теплую кожаную куртку какие носят летчики и накинул ее на плечи сына, в глазах мальчика промелькнуло такое счастливое выражение, какого я не видела никогда.

Между тем обстановка в хижине накалялась с каждой секундой.  Ковбой с гнусными шутками стал приставать к молодым монахиням и когда священник попытался его урезонить, смачно плюнул на пол, возле его ног.  Старичок в ужасе закрыл глаза и забормотал молитву.

Вот тут терпенье моего героя лопнуло. Медленно поднявшись на ноги, он несильно хлопнул ладонью по дощатому столу и, пристально глядя в пьяные глаза, негромко и как то нараспев произнес всего одно слово:

- Молчаать!

Насупила тишина, нарушаемая только звуками снаружи и сопением пьяного ковбоя.
Больше, Малышка, никто не произнес ни слова. Через некоторое время снегопад прекратился и мы смогли продолжить путь.
Выйдя из автобуса, я последний раз в жизни увидела своего героя. Он слегка улыбаясь говорил о чем то со  священником.

Бабушка надолго замолчала, мыслями она была в тех давно ушедших годах. Юной, влюбленной, девятнадцатилетней.

Малышка наконец то решилась нарушить затянувшееся молчание:

- Бабушка, ты его любила всю жизнь?

Бабушка ласково улыбнулась внучке:

- Не знаю, Малышка. Я думала о нем всю жизнь. Если у меня были трудности, я спрашивала себя как бы он поступил в таком случае.  Если случалась радость, я мысленно делилась ею  с ним, всегда с ним, с первым. И так всю жизнь. Кто знает любовь ли это или что то другое.

- Бабушка, ты даже не узнала как его имя?

- Нет, милая, никогда не знала.  Я думаю, что его имя короткое как то слово, что он произнес в хижине, звучное как выстрел.

Но я его так и не узнала...