____________________________________
   Прошли годы, и у профессора Ивана Николаевича Понырёва, когда-то в юности — поэта Ивана Бездомного, постепенно пропало непреоборимое желание приходить в полнолуние на заветную скамейку на Патриарших, а затем плутать в лабиринтах арбатских дворов, но зато появилась другая привычка — просиживать вечера в небольшом, не слишком уютном ресторанчике, а может, и не ресторанчике вовсе, а так — забегаловке. Он искренне полагал, что таким образом просто отдыхает от житейской суеты, от надоевших молодых коллег с их заезженными остротами, летом — от беспрерывного  детского крика из открытого окна напротив и скрипа уключин с ближайшего озерца, но даже себе боялся признаться Иван Николаевич, что именно его привлекает в этом подозрительном злачном заведении.
   ... Она приходила одна, без спутников и всегда садилась за столик у окна. Её внешность... но трудно было тут сказать что-нибудь определённое: шелковое платье, руки в кольцах, шляпа с черными перьями, вуаль... Воображение Ивана Николаевича разыгрывалось, и он видел в посетительнице то таинственную подругу своего давнего знакомца Мастера, то вообще жрицу культов дохристианской Руси. Один раз, правда, она взглянула в упор на профессора, и поразился он бездонной глубине синих её глаз.   
   Интересно, что более всего Ивана Николаевича, как ни странно, удручало то, что он, профессор истории и философии, никак не мог придумать (разумеется, только для себя) имени или хотя бы какого-то характерного наименования для загадочной дамы. Когда он начинал размышлять об этом, воображение почему-то уносило его в очарованную даль, где виделось море, берег...
   ... Кончались эти визиты, увы, всегда одинаково: дюжие вышибалы брали профессора "под белы ручки" и выкидывали на улицу. Он не сопротивлялся, только, едва держась на подгибающихся ногах, почему-то всегда бормотал евангельское "что есть истина?".

   А вы, дорогой читатель, как бы назвали таинственную даму?