Мимо ног старосты по борозде в десяти шагах друг от друга гуськом ползли сеятели. Они больше не пели, но в глубине леса все еще гукало и ахало, и теперь было ясно, что это не эхо.

АБС, "Улитка на склоне"

Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?

Н.А.Некрасов, "Размышления у парадного подъезда"

Грегор шмыгнул было к двери. Хват преградил ему дорогу. Стиснул в мощных лапах и приник к шее.
Волшебное слово! Но какое же?
— Альфойсто! — выкрикнул Грегор.
— Не то слово, — сказал Хват. — Пожалуйста, не дергайся
— Регнастикио!
— Нетушки. Перестань лягаться, и все пройдет, не будет боль…
— Вуоршпельхапилио!
Хват истошно заорал от боли и выпустил жертву. Высоко подпрыгнув, он растворился в воздухе.

Р.Шекли, "Призрак-5"

«Жизнь — это жизнь.
А свет — это свет.
А люди — всегда есть люди…
То, чего нынче, возможно, нет,
Завтра, возможно, будет...
Так оно дело...
Вот оно как...
Кто бы и как бы и что бы там...»
Старый, Бывалый, Матерый дурак
С начинающим делится опытом.

Ф.Кривин, "Философия"

   — Ладно, ладно, — сказал Румата. — Верю.Что пописываешь? Читал я твой трактат — полезная книга, но глупая. Как же это ты? Нехорошо. Прокуратор!..
   — Не умом поразить тщился, — с достоинством ответил отец Кин. — Единственно, чего добивался, успеть в государственной пользе.

АБС, "Трудно быть богом"

   – Номер шестнадцать, дон Румата, Котельщиков, восемь, за специальные заслуги перед Орденом удостоен особой благодарности его преосвященства и благоволит получить приказ об освобождении доктора Будаха, с каковым Будахом поступит по своему усмотрению – смотри лист шесть–семнадцать–одиннадцать.
   Чиновник немедленно извлек этот лист из-под списков и протянул Румате.
   – В желтую дверь, на второй этаж, комната шесть, прямо по коридору, направо и налево, – сказал он. – Следующий...
   Румата просмотрел лист. Это не был приказ на освобождение Будаха. Это было основание для получения пропуска в пятый, специальный отдел канцелярии, где ему надлежало взять предписание в секретариат тайных дел.
   – Что ты мне дал, дубина? – спросил Румата. – Где приказ?
   – В желтую дверь, на второй этаж, комната шесть, прямо по коридору, направо и налево, – повторил чиновник.
   – Я спрашиваю, где приказ? – рявкнул Румата.
   – Не знаю... не знаю... Следующий!

АБС, "Трудно быть богом"

     — Вы могли бы воспользоваться  сегодня  моей  бритвой,  мистер  Эйрсли, сказал  человек,  который  размешивал  угли,  украдкой   подмигивая   своему приятелю, юноше.
     — Нет, благодарю вас, она мне не  понадобится;  через  час  или  два  я рассчитываю выйти отсюда, — торопливо ответил тот.
     Потом он еще раз подошел к окну, снова возвратился ни  с  чем,  глубоко вздохнул и вышел из комнаты; двое других громко расхохотались.
     — Никогда не видел такой  потехи,  —  сказал  джентльмен,  предлагавший бритву и чья фамилия, как оказалось, была Прайс. — Никогда!
     Мистер Прайс подкрепил эти слова ругательством  и  снова  захохотал,  а юноша (который считал своего приятеля одним из чудеснейших людей),  конечно, вторил ему.
     — Подумайте только! — продолжал Прайс,  обращаясь  к  мистеру  Пиквику. Вчера исполнилась неделя, как этот человек сидит здесь,  и  он  ни  разу  не брился; уверен, что  его  выпустят  через  полчаса,  так  что  бритье  можно отложить до возвращения домой.
     — Бедняга! — воскликнул мистер Пиквик. — И у  него  действительно  есть шансы выпутаться из затруднения?
     — Какие к черту шансы! — отозвался Прайс. — У него и намека нет на них. Я бы вот этого не дал за его шансы разгуливать по улицам через десять лет.
     С этими словами мистер Прайс презрительно щелкнул пальцами и позвонил.

Ч.Диккенс, "Посмертные записки..."

Подожди, себя тая,
Самой красивой стану я,
Стану самой умною
И большой.
Сколько лет все думаю:
"Как бы поймать звезду мою".
А звезда — рюкзак на плечи
И пошел.

Ада Якушева

   «Вот оно, то, что я искал так долго», — думал Бек. Он повертел бутылку, и синие огни заиграли в лунном свете.
   Так вот чего хотят в глубине души все люди? Вот оно, тайное желание, скрытое так глубоко, что мы и не догадываемся о нем? Подсознательное побуждение? Так вот искупление, о котором догадывается и к которому стремится каждый грешник?
   Смерть.
   Конец сомнениям, пытке, монотонности жизни, стремлениям, одиночеству, страхам — конец всему.
И что же, это относится ко всем?
   Нет, не получается. Крейг, пожалуй, удачливее. Похоже, некоторым все-таки удается жить в мире с собой, как животным. Они же не задают вопросов; они пьют из луж, когда испытывают жажду, плодятся и растят детенышей и ни на миг не усомнятся, что жизнь — благо. Таков Крейг. И еще горстка ему подобных. Счастливые животные в огромной резервации, в руке Господней. Они остаются безмятежными, живя среди миллиардов невротиков. Наверное, они тоже захотят смерти — потом, когда придет время. Не сейчас. Потом.
   Бек открыл бутылку. «Как просто, — подумал он, — и как истинно. Оказывается, именно этого я всегда и хотел, этого и ничего больше. Ничего».
   Открытая бутылка в свете звезд казалась голубой. Бек поднес бутылку к губам и полной грудью вдохнул наполнявший ее воздух.
   «Наконец-то», — подумал он.
   И расслабился. Он чувствовал, как его тело становится удивительно прохладным и теплым одновременно. Он знал, что плавно падает сквозь звезды во тьму, радостную, как вино. Он плавал в белом вине, синем вине, красном вине. Свечи горели у него на груди, величественные огненные колеса медленно вращались где-то глубоко внутри. Вот руки покинули тело. Он с восторгом чувствовал, как уплывают ноги. Он смеялся. Он закрыл глаза и смеялся.
   Впервые в жизни он был так счастлив.
   Синяя Бутылка упала на холодный песок.

Рэй Брэдбери, "Синяя бутылка"