— Израил, — с приветливой улыбкой обратился я к нашему хозяину, — я хотел бы поговорить с вами о нашем питании.
— А? — спросил Израил. В разговоре с ним приходилось соблюдать большую осторожность, так как его знания и навыки английского языка были на самом примитивном уровне, и поэтому всякое привнесенное в его жизнь новое понятие могло сделать его речь столь же невразумительной, как у Аластера.
— Пища, — сказал я. — Завтрак очень хорош.
Он расцвел.
— Завтрак хорошо, а?
— Очень хорош. Но мы находимся здесь уже две недели, Израил, вы понимаете? Две недели.
— Да, две недели, — согласился он.
— А что мы едим каждый день во время ленча и обеда? — спросил я.
Он подумал.
— Омар, — ответил он.
— Вот именно, — сказал я. — Омар, каждый день омар. Омар на ленч, омар на обед.
— Вы любить омар, — обиженно проговорил он.
— Раньше любил, — поправил я его. — Но теперь мне хотелось бы попробовать что-нибудь другое.
— Вы хотеть что-нибудь другое? — переспросил он, чтобы убедиться.
— Ну конечно. Например, осьминога.
— Вы хотеть осьминог?
— Да.
— Слушаюсь. Я давать вам осьминог, — пожав плечами, сказал он.
И в течение следующих пяти дней дважды в сутки нам подавали осьминога.

Джеральд Даррелл,  "Натуралист на мушке"

Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я ее каждый день, проклятую, есть! Хоть бы хлеба достала!

"Белое солнце пустыни"

Ешь ананасы, рябчиков жуй
День твой последний приходит, буржуй!

Тоже Маяковский.

На столах, расположенных по трем сторонам просторного помещения, горели свечи, сверкали хрустальные блюда со сластями и поджаренным миндалем; столы были уставлены статуэтками Микки-Мауса, бронзовыми ротарианскими колесами и маленькими шелковыми американскими флажками, воткнутыми в позолоченные крутые яйца. Одну из стен украшал плакат «Общественный долг – превыше всего!», а меню обеда – сельдерей, суп-пюре из томатов, жареная рыба, куриные крокеты, горошек и различные сорта мороженого – являло лучшие образцы кухни отеля «Уэссекс».

Синклер Льюис, "У нас это невозможно"

- Постой, постой! Первым делом пойми, что всякие эти  благотворительные
выдумки и все эти просвещенья-развлеченья, рабочие кварталы и прочая  мура
- просто лазейка для социализма, и больше ни черта! А чем  скорее  человек
поймет, что никто с ним нянчиться не будет и даром  кормить  его  тоже  не
станут и никаких бесплатных лекций и всяких там штучек для детей ему  тоже
никто не даст, если он сам не заработает, - чем  скорее,  говорю,  он  это
поймет, тем скорее найдет  себе  работу  и  будет  давать  продукцию,  да,
продукцию, понимаешь, дело делать! Вот что нужно стране, а не эти выдумки,

Синклер Льюис, "Бэббит"

— Все советовали ей отдать меня в гимназию, а из гимназии я наверное бы пошла на курсы!
— На курсы... в гимназию... — бормочет Сомов. — Это уж крайности, матушка! Что хорошего быть синим чулком? Синий чулок... чёрт знает что! Не женщина и не мужчина, а так, середка на половине, ни то ни сё... Ненавижу синих чулков! Никогда бы не женился на ученой...

Чехов, "Розовый чулок"

— Здравствуй, — говорит он, торжествуя, — какой ты худой и зеленый! Ну уж и ругал тебя сегодня директор… Он назвал тебя паршивой овцой. Пришел к нам на урок и сказал: «Слава богу, его уже не будет в гимназии!» Так и сказал: «Слава богу! Паршивая овца все стадо портит». Моя мама говорит то же самое: твое место не в гимназии, а в прачечной. Ведь твоей маменьке…

Корней Чуковский, "Серебряный герб"

— Вам в общество трезвости нужно записаться.
— Простите, туго соображаю. Что это ещё такое?
— Это когда люди собираются, чтобы не пить, — объяснил писатель.
— А зачем собираться, чтобы не пить? Если уж собрались, надо выпить, — развёл руками поэт.

Калашников В.,"Лига выдающихся декадентов"

Петр Николаевич, отдайте племянника в скауты. Ведь ужас что творится с молодежью! В церковь не ходят, родителей не почитают. А у бойскаутов детей учат хорошим делам. Они признают бога, не пьют, не курят, а если кто выругается черным словом, тому наказание — наливают в рукав кружку холодной воды. Замечательно!

Леонид Жариков, "Судьба Илюши Барабанова"