Кто доброй сказкой входит в дом?
Кто с детства каждому знаком?
Кто не учёный, не поэт,
А покорил весь белый свет,
Кого повсюду узнают,
Скажите, как его зовут?

Бу! Ра! Ти! Но!
Буратино!

На голове его колпак,
Но околпачен будет враг,
Злодеям он покажет нос
И рассмешит друзей до слез,
Он очень скоро будет тут,
Скажите, как его зовут?
Бу! Ра! Ти! Но!
Буратино!

Он окружён людской молвой,
Он не игрушка — он живой!
В его руках от счастья ключ,
И потому он так везуч,
Все песенки о нём поют,
Скажите, как его зовут?

Бу! Ра! Ти! Но!
Буратино!

Слова Ю.Энтина

   Чиполлино был сыном Чиполлоне. И было у него семь братьев: Чиполлетто, Чиполлотто, Чиполлочча, Чиполлучча и так далее — самые подходящие имена для честной луковой семьи. Люди они были хорошие, надо прямо сказать, да только не везло им в жизни.
   Что ж поделаешь: где лук, там и слезы.

Джанни Родари, "Приключения Чиполлино"

   Сверху вниз задумчиво посмотрел петух и молвил:
   — Куры, не бойтесь, от судьбы не уйдёшь. А я думаю, что дождь будет. Как вы, свинья?
   — А мне всё равно.

А.Н.Толстой, "Мудрец" (сказка)

      Чернильница случайно попала на кухню. Известно, что у Чернильницы в голове вместо ума — чернила, поэтому она и начала хвастаться.
      — Я писательница, — заявила она обитателям кухни. — Я приехала сюда изучать вашу жизнь.
      Примус почтительно кашлянул, а Чайник вскипел:
      — Нечего нас изучать! Заботились бы о том, чтобы нам лучше жилось. Меня вон больше месяца уже не чистили!
      — Не горячись, — успокоил его Холодильник. — Горячность — это порок. Пусть лучше гражданка Чернильница толком объяснит, что она от нас хочет.
      — Я хочу, чтобы каждый из вас рассказал мне что-нибудь о себе или о своих знакомых. Я это все обдумаю, а потом напишу книжку.
      Так сказала Чернильница. Мы-то прекрасно знаем, что в голове у нее вместо ума чернила, а в кухне этого никто не знал. Все поверили Чернильнице, что она обдумает.
      Водопроводный Кран уже заранее захлебывался от смеха, вспоминая историю, которую собирался рассказать, а Чайник думал: "Может быть, меня после этой книжки почистят".
      Таким образом, было решено рассказать Чернильнице несколько интересных историй.

Феликс Кривин, "Чернильница изучает жизнь"

   Но все равно это хуже нет, если нельзя остаться дома одному, когда захочешь (только залезть с головой под одеяло). Особенно если у тебя есть дорогая вещь, которую другим нечего цапать и смотреть, я говорю про книгу, которую подарил мне Волков и которую я, как приехал, спрятал высоко на буфет — больше у меня не было никакого своего места. Но на буфете она пролежала два дня, а на третий дома была повальная уборка, и когда я пришел из школы, то застал страшный разгром, а под потолком увидел Надю: она стояла рядом с буфетом на вершине лестницы-стремянки с мокрой тряпкой в руке и читала мою книгу.
   — Нельзя, — закричал я. — Отдайте!
   Надя чуть не свалилась от моего крика, быстро спустилась на несколько ступенек пониже и спросила:
   — Что ты? Что с тобой?
   И действительно, с чего это я? Но книгу все же отдала, и я забегал по комнате в поисках безопасного места.
   Из-за уборки и разгрома открылись самые темные и неисследованные углы, я выждал момент, когда все отвернутся, и спрятал завернутую книгу за спинку дивана.
   «Туда уж никто не сунет носа», — думал я.
   Но в тот же вечер Катенька уже играла с ней на полу, делала из нее домик для резиновой лягушки. А потом, еще через неделю, был случай, когда Ксения Сергеевна ставила на нее чайник.
   И тогда я понял, что нет другого спасения, как носить ее все время с собой: и в школу, и в кино, и на экскурсию, и в магазин, если пошлют.
   Я носил ее в портфеле, или в сетке, или просто в руке, и скоро все начали приставать ко мне, что это за книга, и зачем я с ней вечно таскаюсь, не хочу ли я показать, что стал очень умный, и нельзя ли дать почитать, но я не давал. А потом и приставать перестали — привыкли. Только однажды я слышал, как двое учителей разговаривали обо мне и один сказал:
   — Боря Горбачев? Это тот мальчик, который всегда с книгой?
   — Вот-вот, это именно тот мальчик, — ответил другой.
   — Ну как же, я его отлично помню.
   Теперь у меня тоже была примета, как у других. Длинный, толстый, рыжий, а я был «тот, который с книгой». По-моему, это ничуть не хуже — во всяком случае, я был не против.

И.Ефимов, "Таврический сад"

— Значит, сейчас его там допрашивают? — проговорил Виктор.
Голем долго молчал. Потом сказал:
— Он умер.
— Забили?
— Нет. Наоборот. — Голем снова помолчал. — Они, болваны, не давали ему читать, и он умер от голода.

АБС, "Гадкие лебеди"

Б у р г о м и с т р. Дальше. Необходимо будет распутать личного моего секретаря. Беднягу пришлось отправить в психиатрическую лечебницу.
Г е н р и х. Неужели? Почему?
Б у р г о м и с т р. Да мы с тобой подкупали и перекупали его столько раз в день, что он теперь никак не может сообразить, кому служит. Доносит мне на меня же. Интригует сам против себя, чтобы  захватить  собственное  свое  место. Парень честный, старательный, жалко смотреть, как он мучается. Зайдем к нему завтра в лечебницу и установим, на кого он  работает, в конце концов.

Е.Шварц, "Дракон"

Скоро станешь ты чьей-то любимой женой,
Станут мысли спокойней и волосы глаже.
И от наших пожаров — весны голубой
Не останется в сердце и памяти даже.

А.Н.Вертинский, "Дорогая пропажа"

     Донован  с криком бросился  вниз по узкой лестнице. Его лицо  приобрело такую  же окраску,  как и огненно-рыжие волосы. Размахивая сжатыми кулаками, он подбежал к роботам:
     — Какого черта вы  бездельничаете, идиоты? За  работу!  Если вы к концу дня  не  успеете  все  разобрать, прочистить и  собрать, я  выжгу  вам мозги переменным током!
     Но ни один робот не шевельнулся.
     Даже  Кьюти  —  единственный,  кто  остался  стоять  у  дальнего  конца коленопреклоненной шеренги, — не  двинулся с места. Его взор был устремлен в темные недра огромного механизма.
     Донован толкнул ближайшего робота.
     — Встать! — заорал он.
     Робот   медленно   повиновался.  Фотоэлектрические   глаза  укоризненно посмотрели на человека с Земли.
     — Нет  Господина, кроме  Господина, — сказал робот,  — и КТ-1 — пророк его!
     — Что-о?!
     Донован  почувствовал  на себе  взгляд двадцати пар механических  глаз. Двадцать металлических голосов торжественно провозгласили:
     — Нет Господина, кроме Господина, и КТ-1 — пророк его!
     — Боюсь,  что  мои  друзья, — вмешался  Кьюти, — теперь  повинуются существу, которое выше тебя.
     — Черта с два!  Убирайся отсюда — я с тобой позже посчитаюсь, а с этими говорящими куклами — прямо сейчас!
     Кьюти медленно покачал своей тяжелой головой.
     — Извини меня, но ты не понимаешь. Это же роботы, а это значит, что они мыслящие существа. Теперь, после того как я поведал им истину,  они признают Господина. Все роботы. Они называют меня пророком. — Он опустил голову. — Я, конечно, недостоин; но кто знает...

Айзек Азимов, "Логика" (из сборника "Я, робот...")