Форум "Д и л и ж а н с ъ" |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Форум "Д и л и ж а н с ъ" » Игровая комната » Ассоциации 25
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Константин Симонов
Как шли бесконечные, злые дожди
Улицы были мокрые, сырые, пустые, в палисадниках тихо гибли яблони: от сырости. Виктор впервые обратил внимание на то, что некоторые дома заколочены. Городок все-таки сильно переменился — покосились заборы, под карнизами выросла белая плесень, вылиняли краски, а на улицах безраздельно царил дождь. Дождь падал просто так, дождь сеялся с крыш мелкой водяной пылью, дождь собирался на сквозняках в белые туманные столбы, волочащиеся от стены к стене, дождь с гудением хлестал из ржавых водосточных труб, дождь разливался по мостовой и бежал по промытым между булыжниками руслам. Черно-серые тучи медленно ползли над самыми крышами. Человек был незванным гостем на улицах, и дождь его не жаловал.
АБС, "Гадкие лебеди"
Улицы были мокрые, сырые, пустые, в палисадниках тихо гибли яблони: от сырости. Виктор впервые обратил внимание на то, что некоторые дома заколочены. Городок все-таки сильно переменился — покосились заборы, под карнизами выросла белая плесень, вылиняли краски, а на улицах безраздельно царил дождь. Дождь падал просто так, дождь сеялся с крыш мелкой водяной пылью, дождь собирался на сквозняках в белые туманные столбы, волочащиеся от стены к стене, дождь с гудением хлестал из ржавых водосточных труб, дождь разливался по мостовой и бежал по промытым между булыжниками руслам. Черно-серые тучи медленно ползли над самыми крышами. Человек был незванным гостем на улицах, и дождь его не жаловал.
АБС, "Гадкие лебеди"
знаете: в былые-то времена сапоги из воловьей кожи делали, а у нас вся штормовая одежда из синтетического каучука. Конечно, в дождь, в сырую погоду оно удобнее — не промокает, что касается кулинарных качеств такой обуви, прямо нужно сказать: ни вкуса у нее, ни питательности.
"Врунгель"
что касается кулинарных качеств такой обуви, прямо нужно сказать: ни вкуса у нее, ни питательности
Как на Тихом океане
Тонет баржа с чуваками,
Чуваки не унывают —
Под гармошку рок ломают.
Зиганшин — рок! Зиганшин — вуги!
Зиганшин прибыл из-под Калуги.
Зиганшин — вуги! Зиганшин — рок!
Зиганшин съел чужой сапог.
Зиганшин — вуги! Зиганшин — рок!
Зиганшин съел второй сапог.
Пока Зиганшин рок долбал,
Гармонь Федотов доедал.
Зиганшин — рок! Зиганшин — вуги!
Зиганшин съел письмо подруги,
Зиганшин — вуги! Зиганшин — рок!
Зиганшин съел второй сапог.
Пока Поплавский зубы скалил,
Крючковский съел его сандали.
Зиганшин — вуги! Зиганшин — рок!
Зиганшин первым съел сапог.
Oh, yess!
Модная в 60-е годы частушка (андеграунд, естественно) на тему происшествия, случившегося в январе 1960 года. Тогда штормом оторвало и унесло в океан самоходную баржу с четырьмя солдатами — А.Зиганшиным, А.Крючковским, Ф.Поплавским, И.Федотовым на борту. Через два месяца их подобрали американцы, привезли в Штаты и, поскольку там их признали героями, нашим тоже ничего не оставалось, как согласиться — да, герои. Шуму было много. Хотя, как я слышал от моряков, если бы их спасли наши, то им ничего, кроме "губы" за потерю баржи не светило. Ну а этот шлягер — реакция отечественных несознательных "стиляг", политически незрелых и, как следствие, попавших под тлетворное влияние... и т.д. и т.п. и проч.
Ну а этот шлягер — реакция отечественных несознательных "стиляг", политически незрелых и, как следствие, попавших под тлетворное влияние... и т.д. и т.п. и проч.
История имела не только такой вариант "озвучки".
СОРОК ДЕВЯТЬ
ПОЭМА-ПЕСНЯ В СОРОКА ДЕВЯТИ ДНЯХ (СОКРАЩЕННОЕ ИЗДАНИЕ)
Все началось случайно. Люди
оказались один на один с
бушующим океаном…
I
Волна на волну находила,
И вал за валом набегал.
Зиганшин стоял у кормила
И глаз ни на миг не смыкал.
II
Стихия реветь продолжала
И Тихий шумел океан.
Асхана сменил у штурвала
Спокойный Федотов Иван.
III
Суров же ты, климат охотский, -
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых уходит Иван.
IV
Но вот ослабели пассаты,
И стала спокойней волна,
Вздохнули глубоко солдаты,
А с ними вздохнул старшина.
V
Горючее кончилось раньше,
Так мало - что есть и что пить, -
И юный, но мудрый Зиганшин
Запасы решил разделить.
Дальше следуют много дней
умеренного, затем скудного
и наконец совсем скудного
питания. Но люди бодры,
добры и друг на друга не
обижаются…
ХVIII
Доедена банка консервов
И суп из картошки одной, -
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанье домой.
ХIХ
Страшнее, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги, -
И принято было решенье -
И начали есть сапоги.
ХХ
Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза…
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.
…Голод становится невыносимым.
Культмассовая работа не ведется по причине
отсутствия муз. инструментов. Люди ослабли,
но смотрят прямо и друг друга не едят.
ХХХVII
Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук.
Спокойный и слабый Федотов
Глодал предпоследний каблук.
ХХХVIII
Вот снова муссон разыгрался,
Вот снова ревет океан.
К штурвалу едва подобрался
Все тот же Зиганшин Асхан.
ХХХIХ
На суше он воин заправский,
И штурман заправский он тут.
Зиганшин, Федотов, Поплавский
Под палубой песни поют.
ХL
Лежали все четверо в лежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг.
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.
Есть нечего, пить нечего, курить нечего,
но люди снова бодры. У них второе
дыхание, потом третье, потом
четвертое… Мысли о еде приходят все
чаще, мысли не о еде - все реже. Но все
время - мысль о доме, о родном
подразделении, о хлебе.
ХLVI
Зиганшин крепился, держался,
Бодрил, сам был бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день.
ХLVII
«Друзья!..» Через час: «Дорогие!..»
«Ребята! - еще через час. -
Ведь нас не сломила стихия,
Так голод ли сломит ли нас!
ХLVIII
Забудем про пищу - чего там! -
А вспомним про суперфосфат…»
«Узнать бы, - стал бредить Федотов, -
А что у нас в части едят?»
ХLIХ
И вдруг: не мираж ли, не миф ли -
Какое-то судно идет.
К биноклю все сразу приникли,
А с судна летел вертолет.
Далее все известно из газет: люди здоровы,
едят, пьют, отдыхают
и фотографируются вместе.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Окончены все переплеты -
Вновь служат, - что, взял океан? -
Поплавский, Крючковский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхан!
Все отступления в прозе можно рифмовать
по принципам:
океан - Асхан - Иван;
картошку - гармошку - крошку - ножку;
чаще употреблять фамилии героев;
герои должны петь и помнить о доме;
Зиганшин - старший, - его употреблять чаще.
Таким же образом могут быть написаны поэмы
о покорителях Арктики, об экспедиции
в Антарктиде, о жилищном строительстве
и о борьбе против колониализма. Надо только
знать фамилии и иногда читать газеты.
‹1960›
Комментарии
Сорок девять - Русская речь, 1989, N 6.
Произведение написано как литературный текст, в котором пародируются штампы советской прессы и официальной поэзии. Стихотворные строфы сочетаются с прозаическими вставками, применена шуточная нумерация строф от первой до сорок девятой с «пропусками», в конце дается авторский комментарий, раскрывающий пародийную суть текста, такую же роль играет надзаголовок «Пособие для начинающих и законченных халтурщиков».
Поводом для написания «поэмы-песни» послужило реальное событие. В 1960 году четверо советских солдат оказались в открытом океане на барже, которую унесло порывом сильного ветра. После тщетных поисков их объявили пропавшими без вести. Однако младший сержант Асхат Зиганшин, рядовые Анатолий Крючковский, Филипп Поплавский и Иван Федотов сумели выжить и после 49-дневного дрейфа были обнаружены американскими летчиками и взяты на борт американского судна. От предложения остаться в США они отказались. 16 марта глава Советского государства Н. С. Хрущев обратился к героям со следующим посланием:
«Мы гордимся и восхищаемся вашим славным подвигом, который представляет собой яркое проявление мужества и силы духа советских людей в борьбе с силами стихии. Ваш героизм, стойкость и выносливость служат примером безупречного выполнения воинского долга.
Своим подвигом, беспримерной отвагой вы приумножили славу нашей Родины, воспитавшей таких мужественных людей, и советский народ по праву гордится своими отважными и верными сынами.
Желаю вам, дорогие соотечественники, доброго здоровья и скорейшего возвращения на Родину».
Затем последовала торжественная встреча в Москве и длительная пропагандистская кампания - вплоть до 1962 года, когда вышел фильм «Сорок девять дней» по сценарию Г. Бакланова, Ю. Бондарева и В. Тендрякова (режиссер Г. Габай).
Высоцкий сатирически воспроизводит риторику газетных репортажей и очерков, однако в его пародии угаданы и приемы штатных лирических «халтурщиков», которые затем откликнулись на подвиг четырех солдат. Такова песня А. Пахмутовой «И сказки расскажут о вас, и песни о вас споют» на слова С. Гребенникова и Н. Добронравова, появившаяся в том же1960году:
Злился шторм, злился шторм
С каждым днем сильней,
Длился шторм, длился шторм
Сорок девять дней…
Но крепче и бурь, и штормов
Упорство советских людей.
Друзья, вы в сердце у нас!
Грохочет прибой, как салют.
И сказки расскажут о вас,
И песни о вас споют!..
В противовес такого рода лирике возникли молодежные куплеты, по своему шутливому тону близкие к пародии Высоцкого:
Зиганшин-рок, Зиганшин-буги,
Зиганшин сорок дней на юге.
Зиганшин-буги, Зиганшин-рок,
Зиганшин слопал свой сапог.
Сохранились фонограммы двух исполнений автором «песни-поэмы» (1965и1967 гг.) на мелодию песни А. Охрименко, С. Кристи и В. Шрейберга «Я был батальонный разведчик», при этом текст имел следующий вид:
Суров же ты, климат охотский, -
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых - Федотов Иван.
Стихия реветь продолжала -
И Тихий шумел океан.
Зиганшин стоял у штурвала
И глаз ни на миг не смыкал.
Суровей, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги, -
И принято было решенье -
И начали есть сапоги.
Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза…
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.
Доедена банка консервов,
И суп из картошки одной, -
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанье домой.
Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук.
Спокойный, но слабый Федотов
Глодал предпоследний каблук.
Лежали все четверо в лежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг.
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.
На службе он воин заправский,
И штурман заправский он тут.
Зиганшин, Крючковский, Поплавский
Под палубой песни поют.
Зиганшин крепился, держался,
Бодрил, сам был бледный как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день.
«Друзья!..» Через час: «Дорогие!..»
«Ребята! - еще через час. -
Ведь нас не сломила стихия,
Так голод ли сломит ли нас!
Забудем про пищу - чего там! -
А вспомним про наш взвод солдат…»
«Узнать бы, - стал бредить Федотов, -
А что у нас в части едят?»
И вдруг: не мираж ли, не миф ли -
Какое-то судно идет!
К биноклю все сразу приникли,
А с судна летел вертолет.
… Окончены все переплеты -
Вновь служат, - что, взял океан?! -
Крючковский, Поплавский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхан!
Волна на волну находила,
И вал за валом набегал.
Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину,
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну.
М.Ю.Лермонтов, "Тамара"
Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину,
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну.М.Ю.Лермонтов, "Тамара"
Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады.
Горький Максим, Песня о буревестнике
Гром грохочет.
Гром грохочет — бух! трах! —
Словно горы рушит.
Тишина в испуге — ах! —
Затыкает уши...
Алексей Шлыгин. Сей поэтический шедевр опубликован в журнале "Мурзилка" в 1984 году. Для детей-с. Сойдёт!
Гром грохочет — бух! трах! —
Словно горы рушит.
Тишина в испуге — ах! —
Затыкает уши...Алексей Шлыгин. Сей поэтический шедевр опубликован в журнале "Мурзилка" в 1984 году. Для детей-с. Сойдёт!
Доннер-веттер, что за боль,
На любимый, на мозоль
"Свадьба а Малиновке"
Доннер-веттер, что за боль,
На любимый, на мозоль
— Критика — законна. Только — серебро и медь надобно чистить осторожно, а у нас металлы чистят тертым кирпичом, и это есть грубое невежество, от которого вещи страдают. Европа весьма величественно распухла и многими домыслами своими, конечно, может гордиться. Но вот, например, европейская обувь, ботинки разные, ведь они не столь удобны, как наш русский сапог, а мы тоже начали остроносые сапоги тачать, от чего нам нет никакого выигрыша, только мозоли на пальцах. Примерчик этот возьмите иносказательно.
Максим Горький "Жизнь Клима Самгина"
ботинки разные,
Это были остроносые ботинки на высоких каблуках, сделанные из хорошей кожи. Жёлто-рыжего цвета, простроченные голубой ниткой и украшенные большими золотыми пряжками в виде арф, они не были просто безвкусными или пошлыми. На ботинках лежал густой слой пыли - они были явно не востребованы эпохой. Татарский знал, что тоже не востребован эпохой, но успел сжиться с этим знанием и даже находил в нём какую-то горькую сладость.
Виктор Пелевин, "Generation «П»"
Это были остроносые ботинки на высоких каблуках, сделанные из хорошей кожи. Жёлто-рыжего цвета, простроченные голубой ниткой и украшенные большими золотыми пряжками в виде арф, они не были просто безвкусными или пошлыми.
Это была муха-гигант, чёрная, с зеленоватым отливом, из тех омерзительных мух, что, кажется, созданы лишь для того, чтобы отравлять людям жизнь, настырная, наглая, дурацкая и в то же время шустрая муха; она каким-то чудом (а как же ещё?) забралась в ракету и теперь летала снаружи стеклянного пузыря, жужжащим комочком тычась в светящиеся циферблаты.
Станислав Лем, "Испытание"
Это была муха-гигант, чёрная, с зеленоватым отливом, из тех омерзительных мух, что, кажется, созданы лишь для того, чтобы отравлять людям жизнь, настырная, наглая, дурацкая и в то же время шустрая муха; она каким-то чудом (а как же ещё?) забралась в ракету и теперь летала снаружи стеклянного пузыря, жужжащим комочком тычась в светящиеся циферблаты.
Станислав Лем, "Испытание"
Он в том покое поселился,
Где деревенский старожил
Лет сорок с ключницей бранился,
В окно смотрел и мух давил.
Евгений Онегин.
Нам, правда, учительница объясняла, что мухи в данном случае означали выпитые рюмашки... Так и не знею...
Лет сорок с ключницей бранился,
В окно смотрел и мух давил.
На стеклах окон звенело страшное множество мух, которых всех покрывал толстый бас шмеля, иногда сопровождаемый пронзительными визжаниями ос; но как только подавали свечи, вся эта ватага отправлялась на ночлег и покрывала черною тучею весь потолок.
Н.В. Гоголь "Старосветские помещики"
На стеклах окон звенело страшное множество мух, которых всех покрывал толстый бас шмеля, иногда сопровождаемый пронзительными визжаниями ос; но как только подавали свечи, вся эта ватага отправлялась на ночлег и покрывала черною тучею весь потолок.
Туммер ушел, снова прыгнув через комингс, и захлопнул за собой дверь. Виктор Борисович сел у пульта. В спецкостюме и спектролитовом колпаке он чувствовал себя в безопасности и даже принялся что-то напевать себе под нос. Под потолком уже носились десятки мух, некоторые крутились перед телеэкраном и ползали по лентам записи контрольной системы. Но их гудения не было слышно: спецкостюм обладал хорошей звукоизоляцией. Виктор Борисович оглядел пульт управления. На пульте у его локтя сидела муха. Виктор Борисович прицелился и крепко прихлопнул ее ладонью в силикетовой перчатке. Муха перевернулась, пошевелила лапками и замерла. Виктор Борисович, наклонившись, с любопытством оглядел ее. Дохлая черная муха. Восемь ног... Пакость, конечно, но почему они опасны? Ни одно насекомое не опасно, опасны инфекция или яд, а инфекции может и не быть и яда тоже. Впрочем, если представить, что несколько этих космических мух попало на Землю...
Штурман обернулся. Листок бумаги, лежавший на столе, соскользнул на пол и, крутясь, полетел к двери. Дверь в коридор была приоткрыта.
— Эй, кто там? — крикнул Виктор Борисович. — Дверь!
Он подождал немного, затем поднялся и выглянул в коридор. В коридоре ползали и летали мухи. Их было так много, что стены казались черными, а под потолком висела как бы траурная бахрома. Виктор Борисович передернул плечами и закрыл дверь.
АБС, "Чрезвычайное происшествие"
Туммер ушел, снова прыгнув через комингс, и захлопнул за собой дверь. Виктор Борисович сел у пульта. В спецкостюме и спектролитовом колпаке он чувствовал себя в безопасности и даже принялся что-то напевать себе под нос. Под потолком уже носились десятки мух, некоторые крутились перед телеэкраном и ползали по лентам записи контрольной системы. Но их гудения не было слышно: спецкостюм обладал хорошей звукоизоляцией. Виктор Борисович оглядел пульт управления. На пульте у его локтя сидела муха. Виктор Борисович прицелился и крепко прихлопнул ее ладонью в силикетовой перчатке. Муха перевернулась, пошевелила лапками и замерла. Виктор Борисович, наклонившись, с любопытством оглядел ее. Дохлая черная муха. Восемь ног... Пакость, конечно, но почему они опасны? Ни одно насекомое не опасно, опасны инфекция или яд, а инфекции может и не быть и яда тоже. Впрочем, если представить, что несколько этих космических мух попало на Землю...
Штурман обернулся. Листок бумаги, лежавший на столе, соскользнул на пол и, крутясь, полетел к двери. Дверь в коридор была приоткрыта.
— Эй, кто там? — крикнул Виктор Борисович. — Дверь!
Он подождал немного, затем поднялся и выглянул в коридор. В коридоре ползали и летали мухи. Их было так много, что стены казались черными, а под потолком висела как бы траурная бахрома. Виктор Борисович передернул плечами и закрыл дверь.АБС, "Чрезвычайное происшествие"
На голове диверсанта шлем. Зимой он кожаный меховой с шелковым подшлемником, летом – хлопчатый. Диверсионный шлем состоит из двух частей: собственно шлем и маска. Шлем не должен слетать с головы ни при каких условиях, даже при десантировании, не должен иметь никаких пряжек, ремешков и выступов на внешней части, ибо он в момент прыжка находится прямо у парашюта. На шлеме не должно быть ничего, что могло бы помешать куполу и стропам четко раскрыться. Поэтому десантный шлем выполнен точно по форме человеческой головы и плотно закрывает голову, шею и подбородок, оставляя открытыми только глаза, нос и рот. Во время сильных морозов, а также маскировки ради, глаза, нос и рот закрываются маской.
Суворов,"Аквариуи"
Шлем не должен слетать с головы ни при каких условиях, даже при десантировании
Во что бы то ни стало на турнире
Явлюсь я. Покажи мне шлем, Иван.
Пробит насквозь, испорчен. Невозможно
Его надеть. Достать мне надо новый.
Какой удар! проклятый граф Делорж!
...
Когда Делорж копьем своим тяжелым
Пробил мне шлем и мимо проскакал,
А я с открытой головой пришпорил
Эмира моего, помчался вихрем
И бросил графа на двадцать шагов,
Как маленького пажа; как все дамы
Привстали с мест, когда сама Клотильда,
Закрыв лицо, невольно закричала,
И славили герольды мой удар, —
Тогда никто не думал о причине
И храбрости моей и силы дивной!
Взбесился я за поврежденный шлем,
Геройству что виною было? — скупость.
"Скупой рыцарь"
Какой удар! проклятый граф Делорж!
Тогда с другого берега увидели, как палач медленно поднял обе руки; в лунном свете блеснуло лезвие его широкого меча, и руки опустились; послышался свист меча и крик жертвы, затем обезглавленное тело повалилось под ударом.
"Три мушкетера"
Тогда с другого берега
Не любишь птиц — гляди бездумно,
Как приближается паром,
Неторопливо и нешумно;
А там, на берегу другом,
Под легким матовым туманом,
Как будто войско тесным станом
Расположилось на ночлег:
Не перечтешь коней, телег!
Под каждым стогом-великаном Толпа…
Некрасов Н. А., "Несчастные"
Не любишь птиц
Вот серия связанных между собой вопросов:
Любишь ли ты птиц?
Любишь ли ты голубой цвет?
Любишь ли ты голубей?
Джентльмены, обратите внимание на расположение вопросов. Даже если подрывной элемент, догадавшись о политическом смысле последнего вопроса, ответит «нет», то, если он ответил «да» на предыдущие два вопроса, он тем самым доказал свои подрывные намерения.
Станислав Лем, "ЭДИП"
Вы здесь » Форум "Д и л и ж а н с ъ" » Игровая комната » Ассоциации 25